Бал жертв

— Если Курций прибыл в Солэй, с твоим отцом поступили дурно.

— Фи! — сказал Заяц. — Это меня удивило бы — папу Брюле не так-то легко надуть.

— Нужды нет, — возразил Машфер, — до тех пор, пока мы не получим от него известия, мы останемся здесь.

Воротились на мельницу. Машфер не велел зажигать свечей и приказал наблюдать тишину. Время от времени мельник выходил прислушиваться. Вдруг Машфер услыхал, что он разговаривает с кем-то, и также вышел. Какой-то гигант разговаривал с Жаком. Машфер подошел и узнал Нику с желтыми волосами.

Партия роялистов волновалась уже месяц, и Нику сделался в ней значительным лицом. Человек с желтыми волосами был самый неустрашимый ходок во всем департаменте; он ходил очень скоро и очень долго, говорили, что он прошел весь Нивернэ в два дня. Нику сделался комиссионером роялистов. Он никогда не носил писем, но у него была превосходная память, и он верно повторял сказанные ему слова.

— Откуда ты? — спросил его Машфер.

— Из Шатель-Сансуара.

— Кто тебя послал?

— Жан Бернен — сказать вам, что там чрезвычайный комиссар.

— В Шатель-Сансуаре?

— Да.

— Ты знаешь, как его зовут?

— Курций.

— А! — сказал Машфер, свободно вздохнув, — стало быть, он не был в Солэе.

— Он явился в Шатель-Сансуар требовать подкрепления.

— Для чего?

— Чтобы истребить вас всех и спешить на помощь к бригадному начальнику.

— А-а! — с насмешкой сказал Машфер.

— Но ночь еще длинна, — сказал Нику, подмигнув, — и гражданин мэр с национальной гвардией не уедет из Шатель-Сансуара до рассвета.

— Это все, что ты имеешь сказать?

— Все, слышите и разумейте, — прибавил человек с желтыми волосами.

— Жан Бернен велел тебе воротиться сейчас? — спросил Машфер.

— О нет!

— Ну, если хочешь, оставайся на мельнице до нашего возвращения, завтра ты сможешь сообщить ему новости.

— Я останусь, — сказал Нику с неопределенной улыбкой.

Машфер воротился на мельницу.

— Ну, в путь! — сказал он своим товарищам.

— Куда мы идем? — спросил один из них.

— На свидание, которое нам назначил Брюле.

Нику, человек с желтыми волосами, почесал за ухом и задумался.

— О чем ты думаешь? — спросил его Машфер.

— Я думаю, что у меня хорошие ноги.

— Я это знаю.

— И я мог бы идти с вами, и притом у меня руки сильные, я могу быть полезен при случае.

— Пойдем, — сказал ему Машфер.

Маленькая группа пустилась в путь в величайшей тишине и дошла до леса.

LIX

Заяц шел первый. Теперь он один знал дорогу, и то место, где Курций попал в засаду, это самое место выбрал Брюле, чтобы выдать Солероля Машферу. Шли целый час в чаще леса один за другим, потому что тропинка была узка, потом Заяц остановился и сказал:

— Мы пришли.

— Я не вижу никого, — сказал Машфер.

— Мне сдается, что план не удался, — сказал Жак.

— Кто знает? — возразил Заяц.

Он лег и приложился ухом к земле.

— Я слышу шаги, — сказал он.

— Далеко?

— По направлению к Солэю.

— Нескольких человек?

— Нет, одного.

Он приложил два пальца ко рту и издал условный крик. Через минуту крик его повторили.

— Это мой отец или Мишлен, — сказал мальчик.

— И он один? — с гневом спросил Машфер.

— Один.

Машфер и его товарищи ждали с величайшим беспокойством. Шаги сделались слышнее и наконец, за березами замаячила какая-то тень.

— Это Мишлен, — сказал Заяц, — где же отец Брюле?

— Месье Машфер, — сказал Мишлен, с живостью подходя, — надо идти в Солэй.

— А! Нас там ждут?

— Да.

— Что же там случилось?

— Многое! Какой смельчак этот Брюле!

— Что же он сделал?

— А дочь-то его, Лукреция, — продолжал Мишлен, забывая отвечать.

— Ну что же она сделала?

— Во-первых, они убили Сцеволу.

— Вот как!

— Лукреция раздробила ногу гражданину Солеролю.

— А что еще?

— Больше я ничего не знаю, только теперь Брюле распоряжается в Солэе.

— А что же сделалось с Солеролем?

— Он ругается и ревет, как хищный зверь.

— А Публикола? — спросил Заяц, в свою очередь.

— Его заперли в погреб.

— Ну, пойдемте в Солэй! — сказал Машфер.

И все направились к замку.

* * *

Что происходило в Солэе в эту ночь это мы узнаем после, а теперь пора возвратиться к гражданину Курцию.

Когда Жан Бернен увидел, что комиссар смотрит на него, он велел своему отряду отдать честь народному трибуну.

— Спасибо, друзья мои! — закричал растроганный Курций.

— Ну что? — спросил Жан Бернен. — Мы отправляемся сейчас?

— Конечно.

— О! Выпейте стаканчик белого вина.

— Хорошо, белое вино — друг человека.

— Пока седлают вашу лошадь.

— Ах, черт побери! — сказал Курций, которого слово «лошадь» несколько взволновало. — Вот это уже лишнее!

— Отсюда до Солэя далеко, — сказал Жан Бернен.

— Я все-таки пойду пешком.

— Это будет неприлично.

— Отчего?

— Как такой человек, как вы, наш начальник, и не поедете на лошади?!

— Это правда, — со вздохом сказал Курций.

— Я велел оседлать вам Каракасса, лошадь кроткую, как молодая девушка.

В национальной милиции Шатель-Сансуара дисциплина никогда не мешала товариществу. Капитан и барабанщик говорили друг другу «ты». Дом гражданина мэра буквально наполнился солдатами. Жан Бернен выставил бочонок белого вина. За этим потеряли добрых полчаса, но Курций перестал торопиться с тех пор, как перед ним замаячила не весьма успокоительная перспектива верховой езды.