Бал жертв

— Когда так, оставайся! — просто сказал Машфер.

— Ты добр, и я люблю тебя, — сказала Ланж, обвив его шею своими белыми руками.

— Но все-таки нам надо расстаться.

— Ах, Боже мой!

— На несколько часов.

— Ты сейчас оставишь меня?

— Нет, ты уедешь к нашим братьям.

— Одна?

— О нет! — возразил Машфер, улыбаясь. — Я тебе нашел лошадь и проводника.

— Когда же я поеду?

— Когда придет твоя лощадь.

— Какая лошадь?

— Большая рабочая лошадь, которая отвезет тебя и друга, который будет провожать тебя.

Жак, кривой мельник, был вдовец и сохранил всю одежду своей жены.

— Сударыня, — сказал он Ланж, — если вы поедете в вашем платье, вас, пожалуй, арестуют.

— Солероль, наверно, послал за тобой в погоню, — сказал Машфер.

— Надо переодеться?

— Конечно.

— В мужскую одежду?

— Нет, — улыбаясь, возразил Машфер, — женщину, одетую мужчиной, всегда узнают.

Мельник разложил перед Ланж платья своей жены.

— Она была так же высока, как вы, и почти такая же красавица, как вы, — прибавил он, улыбаясь.

Машфер вышел на порог мельницы и посмотрел по направлению к Мальи. Издали слышался лошадиный топот.

— Это ты, Гастон? — спросил Машфер.

— Я, — отвечал Гастон.

— С лошадью?

Машфер пошел навстречу Гастону и увидел, что он ведет лошадь за узду. Он взял его за руку и сказал:

— Я поручу тебе Ланж, и ты проводишь ее в нашу главную квартиру.

— Бедная женщина! — сказал молодой человек. — На какую жизнь она осуждает себя?

— Но если вы будете задержаны, — прибавил Машфер, — будь осторожен, потому что она чрезвычайно смела и будет драться, как мужчина.

Ночь была светла, как накануне, и луна сияла на безоблачном небе. Ланж надела костюм крестьянки, запачкала себе руки наскобленным кирпичом, чтобы подражать загару, и спрятала свои прекрасные волосы под чепчик из полосатого ситца с таким искусством, что ее нельзя было не принять за уроженку окрестностей Шато-Шинон. Дворянин, переодетый сплавщиком, вскочил на лошадь; Ланж поместилась за ним. У него висело на перевязи ружье, а под блузою были два пистолета и кинжал.

— Будьте спокойны, — сказал он Ланж, — мы не подвергаемся никакой опасности.

— О! — сказал она. — Я ничего не боюсь, когда я с Машфером или с его друзьями.

Машфер написал несколько слов карандашом иероглифическими знаками на листке из памятной книжки.

— Вот твой паспорт, — сказал он, подавая его Ланж, — это для Каднэ.

Ланж уехала. У Машфера забилось сердце.

— Только бы у них не было дурной встречи… — прошептал он.

— О! Не бойтесь, месье Машфер, — сказал Жак Кривой. — Ваш друг как настоящий сплавщик, а дама еще лучше переодета. Им придется проезжать только одно дурное место.

— Ты говоришь о Шатель-Сансуар?

— Да. Но я советовал вашему другу повернуть налево и не оставаться в деревне.

— А если они повстречаются с жандармами?

— Я и на этот случай дал вашему другу хороший совет.

— Какой?

— Позволить арестовать себя и спросить мэра.

— Жана Бернена?

— Да.

Улыбка мелькнула на губах Машфера.

— Однако это свирепый патриот, — сказал он с иронией.

Жак Кривой начал смеяться. Машфер посмотрел на часы, было девять часов.

— В путь! — сказал он.

Три других дворянина, переодетые сплавщиками, а также Заяц и Мишлен были готовы. Лица у них были выпачканы сажей, и они были вооружены с ног до головы. Но когда они готовились следовать за Зайцем до того места, где должны были овладеть Солеролем, мальчик сделал самое благоразумное замечание:

— Месье Машфер, — сказал он, — папаша Брюле поздно придет в Солэй, и если начальник бригады пьян, ему будет трудно тронуться с места.

— Ты думаешь, что он не поедет?

— Я это не говорю, но мне пришла хорошая мысль.

— Посмотрим.

— Надо послать Мишлена в Солэй, он увидит отца и воротится к нам.

— Как хотят, — сказал Мишлен, — у меня ноги хорошие.

— Ступай! — сказал Машфер.

Мишлен ушел по тропинке, которая шла возле Волчьего прыжка.

— В путь! — повторил Машфер.

Но в эту минуту Жак Кривой прибежал с испугом.

— Не уходите! — кричал он. — Не уходите!

— Почему же? — спросил Машфер.

— Я относил изменнику есть…

— Ну?

— Его там уже нет…

— Невозможно! — сказал Машфер. — Он не мог выбить дверь.

— О, нет!

— Ни пробить стену.

— Он убежал через шлюз. На мельничном колесе остался кусок его кафтана.

Машфер с бешенством закричал. Он спустился в погреб за Жаком Кривым и смог удостовериться, что Курций действительно убежал.

— Уж конечно, — сказал Жак, — если он только не утонул, он отправился в Солэй.

— Это довольно вероятно.

— Бесполезно ожидать Солероля, он, наверно, не приедет.

— Что же делать? — вполголоса спросил Машфер.

Заяц опять заговорил:

— А я знаю.

— Ну говори.

— Надо идти в Солэй.

— Всем пятерым?

— Да, и похитить Солероля. Там его могут защищать только Сцевола, Курций и Публикола.

— А слуги?

— Им стоит только сказать, что так приказала мадам Солероль, и они не станут нам мешать, не сомневайтесь в этом.

Но Машфер был благоразумен, он колебался.

— Нет, — сказал он, — подождем. Из двух одно: или Солероль уехал из Солэя до возвращения Курция, и тогда бесполезно туда идти, или он был предупрежден вовремя и устроит баррикады на ночь.

— Я знаю, как войти в замок, — сказал Заяц, — и притом нам отворит папаша Брюле.