Бал жертв

— Пойдемте немножко скорее, папаша, — продолжал Заяц, — нам далеко идти. Хотите знать мою историю?

— Мне все равно, — бормотал Брюле.

— Я все-таки вам расскажу. Дед мой был очень добрый человек, но он поссорился со сборщиком податей…

— Что ты мне там поешь? — сказал фермер, пожимая плечами.

— Я вам рассказываю историю моего деда и, следовательно, вашего отца.

— А-а! — с насмешкой сказал Брюле. — Ты знаешь эту историю?

— Знаю. Итак, он обошелся неуважительно со сборщиком податей, тот пожаловался в суде. Суд послал объездную команду, которая в лице бригадира и трех солдат арестовала моего деда. Но дед мой был очень добрый человек и приятельствовал со всеми, прямо, как вы, папаша.

Заяц расхохотался, потом продолжал насмешливым тоном:

— Бригадир часто выпивал стаканчик, заходя на ферму. Дед мой каждый раз, как объездная команда заходила к нему, угощал ее со всею вежливостью. Объездная команда была признательна, и у бригадира сердце обливалось кровью, когда он пришел арестовать моего деда.

— И что дальше?! — с нетерпением сказал Брюле.

— Тем более, — сказал Заяц, — что арестовать-то его пришлось в воскресенье и в фуронском кабаке.

— А мне-то какое до этого дело? — закричал Брюле, который, держа руки под блузой, старался безуспешно освободиться от веревки, стягивавшей ему руки.

— Подождите, вы увидите… Как это смешно… Дед мой был в кабаке и играл в карты в игру, называемую пикет. Вы знаете пикет?

— Знаю, только твоя история мне надоедает.

— Она сейчас будет вас забавлять.

— Притом она выдуманная.

— Вы ошибаетесь.

— Покойный мой отец никогда не рассказывал мне ее.

— Вам — может быть, но мне… Я часто сидел на коленях у дедушки; он говорил, что я его Вениамин, потому что я младший[6]. Итак, дедушка играл в пикет. Вошел бригадир.

— Здравствуйте, бригадир, — сказал дедушка, — хотите выпить?

— Благодарю, — отвечал бригадир, — у меня горло болит. Шатель-сансуарский цирюльник меня лечит и запретил мне пить вино. Но я сыграю в пикет, — прибавил он. — Хочешь сыграть в пикет, Жан?

— На что будем играть?

— Если я проиграю — с меня бутылка вина.

— А если выиграете?..

— Если выиграю, значит, я выиграл мое пари.

— Какое пари?

— Это пресмешная история, мой бедный Жан. Я держал пари с друзьями, что приведу тебя в Мальи.

— Это для чего?

— Ты увидишь. Ну, будешь играть в пикет?

— Буду, — смеясь, сказал дед.

— Кто же выиграл? — спросил Брюле, неожиданно забывший, что он пленник сына.

— Бригадир.

— И он увел отца в Мальи?

— Естественно. Только по дороге бригадир сказал: «Ты видишь, мой бедный Жан, мы сделали все прилично, и никто ничего не знает».

— А что такое? — спросил дед.

— Мы тебя ведем не в Мальи, мой бедный Жан.

— Куда же?

— В Оксерр, где ты объяснишься со сборщиком податей. — Заяц хитро улыбнулся и закончил рассказ: — А так как они в эту минуту шли по такой дороге, где их никто не видел, то бригадир спокойно надел на деда кандалы.

— Как ты сделал и со мной, негодяй, — заворчал фермер.

— Именно. Не правда ли, забавное совпадение?

— Очень забавное, — с бешенством пробормотал Брюле.

— Я тут кое-что подумал, папаша.

— Ты развяжешь мне руки?

— Напротив, еще потуже стяну петлю.

— Ах, разбойник…

С удивительной ловкостью мальчишка накинул еще одно кольцо веревки на туловище пленника, прикрутив руки отца прямо к талии, да так крепко, что теперь ему уже нечего было опасаться.

Когда они пришли на мельницу, Заяц позвал Жака Кривого. Тот, спавший всегда одним глазом, вышел отворить дверь.

— Жак, — сказал ему Заяц, — ты мне нужен, и даже очень.

— Для чего?

— Чтобы сдержать отца.

Мельник только тогда приметил, что у Брюле связаны руки.

— Что такое случилось? — спросил он.

— Папаша наделал глупостей.

— Это как?

— Он почувствовал опять любовь к Республике.

— То есть он хотел нам изменить?

— Именно.

— Ты лжешь! — закричал Брюле.

— Ба! Вы знаете, что я не лгу. Вы же хотели освободить гражданина Курция?

— Ты лжешь! Ты лжешь! — ревел Брюле.

— Шутник! — отвечал Заяц.

Жак Кривой поверил Зайцу на слово и сказал:

— Ну, если так, мы упрячем твоего отца понадежнее.

Брюле был человек запальчивый до бешенства, гнев его принял такие размеры, что он потерял дар речи. Мельник толкнул его в плечо и опрокинул на кучу мешков с мукой, лежавших в углу.

— Я поручаю его тебе, — сказал Заяц, — а у меня есть дело до рассвета.

— Будь спокоен, — отвечал Жак Кривой, — я буду его стеречь.

Заяц ушел. Он был вооружен с ног до головы и не боялся дурных встреч. В Солэй он пришел при первых лучах рассвета, но вместо того, чтобы войти в замок, он проскользнул в парк, в пролом, сделанный браконьерами, и прямо направился к разрушившейся голубятне.

— Неизвестно, что может случиться, — говорил он сам себе, — папаша способен убежать с мельницы, а он не должен найти желтушки.