Бал жертв

С этими благоразумными словами Заяц спустился в погреб и открыл сундучок, полюбовался немного, а потом он переложил его в свою сумку. Сундучок был мал, но весьма тяжел. Заяц пустился в путь, оставив замок направо, направляясь к знаменитой Лисьей норе, где поджигатели скрывали свои сокровища. Через час он дошел до зарослей кустарника, окружавшего таинственную пещеру. Но прежде чем Заяц проскользнул в Лисью нору, он оставил сундучок под дубами и прикрыл его снегом, который еще не растаял от солнца. Пока Заяц занимался этим, он философствовал:

— С деньгами отца, с желтушками той дамы и с тридцатью тысячами в сундучке куш будет порядочный, только…

С этими словами он остановился и начал размышлять.

— Не надо полагаться на дружбу папы Брюле, теперь между ним и мною ненависть на смерть… Не бросить ли мне всех этих людей и не уехать ли в Париж?

Это слово кружило ему голову. Живя в Солэе, мальчик много слышал о Париже. В своих пьяных разговорах Курций, Сцевола и Солероль не раз предавались исчислению своих парижских удовольствий. Заяц, мальчишка порочный, не раз говорил:

«Ах! Если бы у меня были деньги, так я поехал бы в Париж!»

Теперь, когда эта мысль воротилась к нему, он начал думать о средствах привести ее в исполнение. У него были деньги, но как их взять с собой? Он непременно встретит жандармов, его остановят и отнимут золото. Однако было опасно терять время: с минуты на минуту Брюле мог убежать, и если его первое посещение будет к разрушенной голубятне, то второе, наверно, к Лисьей норе. Но Заяц был находчивый малый. Вместо того чтобы проскользнуть в логово поджигателей, он побежал по лесу, оставив сундучок под деревьями. От Лисьей норы до фермы Раводьер было четверть часа ходьбы. Мальчишка побежал на ферму, где после пожара жили только мамаша Брюле и его брат Сюльпис. Заяц постучался.

— Кто там? — спросил Сюльпис из-за двери.

— Это я.

— Чего ты хочешь? — насторожился Сюльпис.

— Я пришел от графа Анри.

Сюльпис отворил. Заяц вошел.

— Скорее! — сказал он. — Дело спешное.

— Ты говоришь, что это граф Анри тебя послал? — нерешительно переспросил Брюле-старший.

— Да.

— Ты не лжешь?

— Как, разве ты ничего не знаешь?

— Ничего.

— Ведь мы с папой уже не в Солэе, мы служим роялистам.

— Это правда? — спросил Сюльпис все еще с недоверием.

— Клянусь тебе.

— Чего ты хочешь?

— Лошадь и седло с корзинами.

— Куда ты идешь?

— Отвозить вещи роялистов. Ну, поскорее! Мне некогда.

— Но где же эти вещи?

— В Солэе.

— Стало быть, там нет бригадного начальника?

— Нет.

— Куда же он девался?

— Его увезли роялисты.

Заяц говорил так резко, что Сюльпис этому поверил. На ферме была только одна лошадь. Сюльпис зажег фонарь, и Заяц пошел за ним в конюшню. Седло с корзинами используется во время сбора винограда. Зимой дровосеки употребляют эти корзины для перевозки сухих прутьев и вязанок хвороста. Сюльпис сам оседлал Бланш — так звали лошадь.

— Когда ты приведешь лошадь назад? — спросил он Зайца.

— Завтра вечером.

Сюльпис был так простодушен, что поверил брату на слово. Заяц оседлал Бланш и поскакал во весь опор. Он остановился только у Лисьей норы. Сундучок ждал его под дубом. Заяц проскользнул в Лисью нору. В пещере, когда-то служившей поджигателям залой совета, мальчишка зажег серный фитиль. Но там его ждало разочарование. В той яме, в которой он закопал свое сокровище, ничего не было. Брюле украл деньги сына и взял свои.

— Ах, каналья! — пробормотал Заяц. — Если бы я это знал… Как я бы тебя отделал!

Но мысль о Париже удержала его.

— Впрочем, — сказал он, — имея тридцать тысяч, в столице можно неплохо позабавиться.

Он вышел из Лисьей норы, взял сундук, завернул его в блузу и поставил в одну из корзин на седле. Потом вскочил на Бланш и поскакал по дороге в Оксерр.

— Через пять дней я буду в Париже, — сказал он, — что же такое? Я не роялист и им не нужен. Им достанется папаша. Бедняга…

LXVII

Заяц ошибся: Брюле не смог скоро освободиться из рук мельника. Жак Кривой был упрям и имел более доверия к Зайцу, чем к Брюле. Заяц уверял, что его отец хотел изменить роялистам, этого было довольно для того, чтобы Жак стал неумолимым тюремщиком.

Остаток ночи и утро прошли. Напрасно Брюле старался оправдаться, урезонить мельника, тот вместо всякого ответа только говорил ему:

— Оставь меня в покое. Будешь надоедать — приложу к твоей голове дуло моего ружья и выстрелю.

Брюле давно знал Жака Кривого, он знал, что он способен исполнить свою угрозу. Он сидел спокойно, ожидая дальнейшего развития событий или удобного случая.

К полудню Жак развязал ему руки и дал есть; когда фермер пообедал, мельник опять его связал.

— Уверяю тебя, Жак, — сказал ему тогда Брюле, — что я жертва моего сына, это он изменник!..

Но когда он говорил таким образом, вдали послышался барабанный бой. При этом шуме Жак поспешно вышел за дверь.

— Солдаты! — закричал он. — Солдаты!

На мельнице были три человека: Жак и два работника. Жак быстро отдал команду:

— Ребята, пустите мельницу в ход… Надо избегнуть обыска.