Бал жертв

— Да.

Действительно, вдали виднелась черноватая группа, которая отделялась от снега на дороге, и легко было узнать, что это лошадь и всадник. Наконец группа остановилась у крыльца, и при последних лучах дневного света Сцевола и начальник бригады узнали ординарца. Этот офицер, который был молодым человеком, проворно поднялся на ступени крыльца и подал Солеролю запечатанный конверт, говоря:

— От директора Барраса.

Солероль сорвал печать, раскрыл конверт и узнал свое письмо, на полях которого Баррас написал: «Делайте, что хотите, полномочие дано».

Ординарец приехал из Парижа верхом на курьерских, но Ланж уехала часом ранее его и приехала первая. Баррас не писал начальнику бригады, следовательно, не упомянул о молодой женщине, приехавшей в Солэй. Солероль позвал слугу и приказал приготовить комнаты ординарцу директора, потом, оставшись один с Сцеволой, Солероль сказал:

— Кажется, Баррас не знает, что Ланж здесь.

— Почему? — отвечал Сцевола.

— А мне сдается, — продолжал начальник бригады, — что эта женщина приехала сюда для того, чтобы сыграть с нами какую-нибудь дурную шутку.

— Это может быть. Но ты хорошо сделаешь, если будешь ее щадить — она находится в самых лучших отношениях с Баррасом.

Когда Сцевола произносил эти последние слова, Заяц, входивший в замок, воротился на террасу и сказал Солеролю:

— Генерал, даме подали ужин в ее комнату.

— Хорошо!

— Она вас ждет.

— Кто тебе сказал?

— Она, она меня прислала просить вас прийти к ней.

— Ну, кати меня!

После своего приключения в подземелье генерал, который не мог ходить, приказывал перемещать себя из одной комнаты в другую в большом кресле на колесах. Актрисе отвели комнату на первом этаже рядом с террасой, и, следовательно, Солеролю было легко с помощью Зайца явиться на сделанное ему приглашение. Сцевола остался на террасе.

Ланж уже расположилась в Солэе, как у себя дома. Ужин поставили на столик перед камином. Актриса сама раскрыла свой чемодан, сняла дорожное платье и надела блузу из голубого бархата, прекрасно выставлявшую ее великолепные плечи и роскошные светло-русые волосы. Генерал был ослеплен.

— Идите же, любезный месье Солероль, — сказала она, протягивая ему руку, — идите же поговорить со мною.

Заяц подкатил кресло к камину, и Солероль смог поцеловать белую нежную руку, которую протягивала ему актриса.

— Уйди, — сказал начальник бригады Зайцу.

Заяц все держался той мысли, что Ланж — возлюбленная генерала.

— Экие шутники! — бормотал он, уходя. — А делают вид, будто они не знают друг друга.

Заяц ушел. Солероль посмотрел на молодую женщину и сказал ей:

— Я к вашим услугам.

— То есть вы будете меня слушать?

— Именно.

— Любезный месье Солероль, вы долго находились в немилости.

— Меня отстранили после термидора.

— И вы, вероятно, до сих пор находились бы в стороне, если бы не происшествия, не известные вам.

— Ба!

— Эти происшествия бесполезно вам рассказывать, достаточно знать вам одно…

— Что такое?

— Вы можете стать из бригадного дивизионным генералом… через две недели… Или…

Актриса остановилась и холодно посмотрела на Солероля.

— Или что? — спросил с беспокойством начальник бригады.

— Или окажетесь в ссылке.

Актриса произнесла эти слова таким тоном, что генерал забыл, как дышать, глядя на нее. Она продолжала:

— Вы писали Баррасу?

— Писал.

— Просили у него уполномочия.

— Здешний край наполнен разбойниками.

— Знаю.

— Роялисты грабят, жгут, убивают…

Актриса не изменилась в лице. Солероль продолжал:

— Если все эти люди не будут расстреляны или не погибнут на эшафоте…

— Что же тогда случится?

— Республика погибнет!

— Это было бы жаль! — прошептала Ланж иронически. — Поэтому я могу только хвалить ваши усилия… Но…

Она сделала ударение на последнем слове.

— Я должен сделать исключения? — поспешил спросить Солероль.

— Может быть…

— Я должен буду пощадить некоторых людей?

— Вы очень сообразительны.

— Кто же эти люди?

— Я их вам назову в свое время и в своем месте.

— Вы?

— Любезный генерал, — сказала Ланж с самой обольстительной улыбкой, — запомните хорошенько эти слова: «Баррас делает все, что я хочу».

Солероль поклонился.

— Следовательно, я заставлю вас сделать все, что я хочу.

— Для того чтобы я вам повиновался, нет никакой необходимости в вашем влиянии на Барраса, — отвечал Солероль, усиленно любезничающий, — вам стоит только говорить — я буду вашим невольником.

— Это очень любезно, — отвечала актриса, смеясь, — это даже благоразумно. Но будем говорить еще. На чем остановились ваши действия?

— Против поджигателей?

— Да.

— Сейчас они все объединились. Их около двухсот.

— Неужели? — спросила Ланж, притворившись удивленной.

— Все аристократы присоединились к ним и слуги аристократов. Замысел не удался.

— Как это?

— Кажется, хотели возмутиться в восьми или десяти департаментах одновременно. Это обширный заговор роялистов. Но здешние слишком поторопились, они подняли знамя восстания слишком рано, другие еще не готовы.

— И они остались одни?

— Именно.

— Стало быть, их легко уничтожить? — спросила Ланж, по-видимому, очень интересовавшаяся торжеством Республики над роялистами.