Балабанов. Перекрестки

В 1914 году пятидесятишестилетний Серошевский поступил вахмистром в уланский полк польских легионов, созданных Юзефом Пилсудским, и принял участие в военных действиях против русской армии. С Пилсудским Серошевского связывали давняя личная дружба и политическое родство; в ноябре 1918 года первый стал главой возрожденной независимой Польши, второй – министром пропаганды, но вскоре оставил активную политику и вернулся к литературе. Между войнами Серошевский был одним из самых заметных польских писателей и общественных деятелей, председателем Союза писателей Польши, польского ПЕН-клуба, Академии польской литературы, сенатором польского парламента. В сентябре 1939 года восьмидесятилетний Серошевский обратился по радио к защитникам осажденной Варшавы. Почти всю оккупацию он прожил в Варшаве и умер за две недели до конца войны, 20 апреля 1945 года. За свою почти шестидесятилетнюю писательскую карьеру Серошевский написал десятки книг, по его сценариям поставлено четыре фильма («Ветер с моря», реж. Казимеж Чинский, 1930; «В Сибирь», реж. Хенрика Шаро, 1930, озвучен в 1937; «1914 год», реж. Хенрика Шаро, 1932; «Девушка ищет любовь», реж. Ромуальд Гантковский, 1938); в 1958–1964 годах вышло собрание сочинений Вацлава Серошевского в двадцати томах.

Нас будут интересовать только ранние якутские рассказы и повести «На краю лесов» (напечатана в «Русском богатстве» в 1895 году) и «Предел скорби» (напечатана в «Мире Божьем» в 1900 году) – непосредственные источники балабановских сюжетов.

Творчество для Серошевского с самого начала было больше, чем просто литература. Он начал писать после двух провальных побегов (насколько легко получается побег в поставленном по его сценарию фильме!), которые навсегда отрезали его от Польши. Литература стала возможностью формализовать рефлексию, преодолеть кажущееся неизбежным поглощение личности этим миром «навечно», согласно приговору. Это отчасти объясняет, почему, несмотря на долгую жизнь и труд, разделенный с якутами, несмотря на якутских жену и дочь, Серошевский всегда сохраняет дистанцию, взгляд со стороны, жесткий и отстраненный, – и немедленно перестает писать о Якутии, как только покидает ее.

Напомним, что первые три якутских рассказа – в том числе и «Хайлак» – были опубликованы по-польски, в варшавской газете «Голос»: они были переданы окольными путями, вывезены из «глубины сибирских руд» в подкладках и тайниках. С самого начала это были не просто публикации, а почти голос с того света, «из глубины», De profundis clamavi ad te, Domine…

Но и последующие публикации по-русски в «Русском богатстве» и «Мире Божьем» (журналы на тот момент были невероятно популярны в России) оказались включены не столько в литературный, сколько в идеологический контекст. Оба издания были вполне дружественными и прогрессивными. Проза Серошевского вписалась сразу в несколько контекстов. Достаточно просмотреть содержание, чтобы отметить целый ряд с той или иной точки зрения близких публикаций: повести Стефана Жеромского и очерки Леона Василевского (переводы с польского), записки и стихи отбывшего каторгу и жившего на поселении в Кургане П. Ф. Якубовича, сибирские рассказы и повести Д. Н. Мамина-Сибиряка и еще целый ряд материалов об истории и современности Урала и Сибири, тут же и «Челкаш» Максима Горького. Произведения (как это и должно быть в хорошо редактируемом журнале) стягивались ниточками взаимосвязей тем-идиом: поляки, каторга и ссылка, восточные окраины, русифицируемые инородцы (припомним особый интерес к этой теме со времен «Мултанского дела»), босяки-маргиналы… Заглавия и подзаголовки заранее устанавливали «главный» – «идейный»! – смысл публикаций: «Кусок хлеба», «Бездомные», «Впотьмах», «В голодный год», «Без дороги», «Захолустье», «Заброшенные дети», «В мире отверженных: записки бывшего каторжника» и так далее. Это был органичный контекст для якутских рассказов и повестей: «На краю лесов», «Предел скорби: повесть из жизни прокаженных».

Сейчас проза Серошевского заслуженно считается важнейшим источником для историков и этнографов. В 1993 году (почти через сто лет!) было переиздано его этнографическое исследование «Якуты»; в 1997 году – «Якутские рассказы» (с добавлением повестей и воспоминаний; М., Якутск: Кудук); в 2009 и 2012 годах вышли в свет переводы его книг на якутский язык («Саха сирин туhунан кэпсээннэр» и «Ахтыылар»). В августе 2014 года в музее Хатын-Арынского наслега Намского района Республики Саха была открыта мемориальная панель, посвященная «польскому якуту». Михал Ксёнжек, польский исследователь и путешественник, написал книгу о своем путешествии «в страну польских научных открытий» (как была названа одна из рецензий); в ней говорится: