Балабанов. Перекрестки

В сравнении с предыдущими работами Балабанова фильм получил прохладную оценку зрителей и кинокритиков: во многом он возвестил об отступлении от обычного стиля. Это была его первая комедия, первый из фильмов, снятых по чужому сценарию и с новым оператором. Конечно, грубо вытесанный визуальный ряд несравним с тщательными мизансценами и потрясающей операторской работой в «Про уродов и людей». Один кинокритик даже заявил, что «обсуждать операторскую работу в „Жмурках“ – примерно как обсуждать работу кисти в детском рисунке, сделанном пальцем»[19]. В ответ на жесткую критику Балабанов и исполнители главных ролей сделали несколько публичных заявлений, в которых избавили критиков от заблуждения, будто фильм попросту плохо сделан, и заявили, что это в первую очередь пародия – преувеличенно коммерческая пародия. Во время пресс-конференции после премьеры на «Кинотавре» в 2005 году актер Алексей Панин сказал: «Это шутка. Мы в этом фильме шутим. Кровь, трупы – это смешно. Не надо так серьезно воспринимать». Шестнадцать театрализованно кровавых убийств и множество звездных камео (в том числе в исполнении Михалкова, до этого одного из самых ярых критиков Балабанова), по-моему, действительно позволяют воспринимать фильм как намеренную, с фигой в кармане, саморефлексивную критику коммерческих боевиков, которые с конца 1990-х все сильнее доминировали в российском кинопрокате – и которые, по иронии, помогли Балабанову начать собственную карьеру. Но на идеологическом уровне «Жмурки», как и «Про уродов и людей», представляют собой подрывную деконструкцию национальной мифологии и новых национальных героев, которых продвигали фильмы-скрепы, и в то же время критику постсоветского коммерческого кино. Слоган фильма – «Для тех, кто выжил в девяностые» – может восприниматься не только как ироничная шутка (ведь большинство персонажей в балабановской «середине девяностых» не выживают), но и как высказывание об удручающем состоянии российской киноиндустрии 1990-х годов.

«Жмурки» начинаются и заканчиваются в 2005-м, но большая часть действия, как зритель понимает по названию, происходит где-то за десять лет до этого. Первая сцена из 1990-х лучше всего иллюстрирует задачу фильма: опровергнуть идею, будто западная политическая и экономическая идеология «реального капитализма» оказала особое, освободительное воздействие на постсоветское общество. На первом плане на столах лежат ряды бледных тел. Человек, которого называют Мясником, радостно говорит о новой постсоветской реальности, восклицая: «Мы теперь в свободной стране» и готовясь под пытками выбивать из человека информацию. Хотя сцена явно сыграна комически, она также указывает на тревожный конфликт между риторикой «свободы» и реальностью; заставляет вспомнить о том, как ослабление советских законов о цензуре увеличило свободу самовыражения и обмен информацией (сам Балабанов говорил: «Я – часть первого поколения, не ограниченного цензурой»), а поспешный переход к свободному рынку открыл дорогу русской мафии и тотальной экономической преступности[20]. Именно этот конфликт и исследуется в фильме. Именно свободный обмен информацией – продажный мент обнаруживает записку в кармане жертвы пыток, а Сергей с Семеном получают адрес Эфиопа, – и незаконный «стартовый капитал» питают кровавый карнавал фильма.

Фильм исследует (преувеличенно и кроваво) темную сторону «перераспределения имущества» в России 1990-х, о которой говорит в самой первой сцене профессор экономики. Она утверждает: «Стартовый капитал – это всё». Как и Иоган с Виктором Ивановичем, персонажи «Жмурок» (от тупых киллеров до коррумпированных милиционеров и производителей самодельных наркотиков) безжалостно ищут этот необходимый капитал, чтобы устроиться в новой «свободной стране». И именно погоня за стартовым капиталом приводит ко все большему количеству смертей. Балабанов крайне графично показывает, сколько человеческих жизней унесли и изувечили постсоветские экономические реформы: кого-то они обогатили, при этом активно формируя низший класс. В «Жмурках» этот класс показан в буквальном смысле низшим: персонажи, которые не смогли создать капитал или получить прибыль, погибают. В вымышленном постсоветском мире фильма западный капитализм загнал всех персонажей играть в «Жмурки» (русскую рулетку): они ставят свою жизнь на шанс получить хоть какие-то деньги. Как и в фильме «Про уродов и людей», персонажи переживают серию комических превращений – наркобароны становятся вахтерами, а уличные бандиты мутируют в успешных бизнесменов. Но все «выжившие в девяностые» неизбежно попадают в «водоворот безжалостной коммерциализации и экономической колонизации» (по описанию Жижека), становясь «вульгарными потребителями» «Макдональдса» и американской поп-музыки[21].