Балаустион

— Господа, отправившие меня к тебе, не раскрывали двигавших ими мотивов. Могу лишь предположить, что они не желают вступать в конфликт и испытывать глубину твоего, безусловно, значительного, влияния на верховных правителей полиса. В этом деле не нужен лишний шум. Ситуация в Спарте неоднозначная, и пославшие меня желают подстраховаться от возможных случайностей судьбы, от которых никто не застрахован. Ты доволен ответом? И второй вопрос?

— Естественный, — глаза наварха тускло блеснули. — Сколько? В какую сумму оценен мой ущерб от этого треклятого договора, чтоб его бесы сожрали!

Гость поднял руку, почесал ухоженным ногтем кончик носа, поднял глаза к потолку.

— Я уполномочен говорить о пяти талантах. Разумеется, золотом, и, разумеется, они будут переданы тебе не дожидаясь конца переговоров, буквально в течение двух дней.

— Ха-ха-ха! — нервно расхохотался наварх. — Твои хозяева необычайно скромны в оценке моих потерь и моего риска. Я бы оценил их в пятьдесят талантов, но, будучи человеком разумным, готов остановиться на двадцати пяти. Разумеется, золотом, и, разумеется, в течение сегодняшней ночи.

— Ты — сумасшедший, — кротко сказал Мелеагр. — Я бы мог попробовать уговорить их на шесть, ну, максимум, на семь, только из большого уважения к тебе, господин наварх…

Напряженный торг, продолжавшийся более двух часов, отнял у собеседников немало душевных сил. В то же время он доставил им ни с чем не сравнимое удовольствие, и завершился, конечно, полным консенсусом.

— Я слышал, Эврипонтиды поймали лазутчика твоего хваленого убийцы. Они уже раззвонили об этом на весь город, — как обычно, по голосу Гиперида невозможно было угадать обуревающие его чувства.

— Люди, которых привез с собой господин Горгил, хорошо вышколены и не дадут взять себя живыми, — дернул плечом Архелай. — Так что сам по себе факт поимки шпиона не является чем-то особо печальным. Гораздо хуже, что младший Эврипонтид предупрежден об опасности и его хорошо охраняют.

Гиперид пожевал тонкими губами, перевел взгляд мутных глаз с лица коллеги на висевшую над камином предельно откровенную картину, изображающую соитие двух наяд и трех сатиров.

— Люди Пирра повсюду показывают этот труп и усиленно ищут хозяина покойника…

— Не найдут, — уверенно произнес Архелай. — Повторяю, господин Горгил — действительно мастер своего дела. Стоило бы платить за его услуги такие деньги, если бы он был неспособен воспрепятствовать таким простым методам разоблачения!

— Завидую твоей вере в его мастерство, особенно, если учесть, что от этого зависят наши жизни, — прохладно заметил Гиперид. — К сожалению, это не все дурные новости.

— Вот как? Что еще?

— Мне только что доложили, что Пирр послал Эпименид, дружка своего отца, к нашему дорогому коллеге Фебиду с заявлением о нацеленном против Эврипонтидов заговоре.

— Хм, — Архелай посмурнел, почесал бровь. — И что Фебид?

— Пока ничего. Обещал во всем разобраться и наказать виновных, — худое лицо Гиперида перекосила болезненная гримаса.

— Ну, пока ему не в чем разбираться, а Эврипонтидам нечего ему представить.

— За исключением трупа лазутчика. Как только произойдет еще что-нибудь, подтверждающее заявление Эврипонтидов, старый надутый индюк начнет рыть землю, демонстрируя всем свои прославленные справедливость и принципиальность.

— Не сомневаюсь, что если Фебид пронюхает о нашем участии в этом деле, ему доставит особое удовольствие быть справедливым, — задумчиво проговорил Архелай.

— Вот именно! Правосудие, приправленное местью — боги, как это банально! И самое страшное, что он — один из немногих людей в полисе, кто осмелится сделать, что пообещал. Чего я никогда не смогу понять — как человек с такой властью может быть столь серьезно болен принципами? Фебид — эфор-эпоним, глава нашей коллегии, и, возможно, первое лицо в городе. Он насамом деле первый, как бы это ни было нам неприятно. Ничто не отменит этого факта — ни мои деньги, ни твои родственные отношения с Эврипонтидами, ни религиозное влияние Полемократа, ни Анталкидова близость с римлянами.

— Да, Эврипонтиды знали, к кому пойти, — вздохнул Архелай. — Не секрет, что Фебид не любит Павсания, но поляжет за него костьми, если будет думать, что это послужит справедливости.

— Все это, клянусь Аидом, донельзя неприятно. Утешает лишь, что на крайний случай у нас имеется палочка-выручалочка в лице милейшего господина Горгила, — как бы невзначай обронил Гиперид.

Архелай содрогнулся.

— Нет-нет! — быстро произнес он. — Убивать всех, кто в чем-то несогласен с тобой — безнравственно.

— А не убивать — гибельно! — расхохотался Гиперид. — Хотел бы я поглядеть, что случится с твоей нравственностью, если председательствуемая Фебидом коллегия геронтов осудит тебя на смерть. Причем за дело.

— Чур тебя! — Архелай невероятным усилием воли растянул губы в неестественной улыбке. — Не призывай несчастья.

Гиперид сложил пальцы в знаке, отгоняющем злых духов. Некоторое время эфоры молчали, предавшись невеселым думам. Наконец, Гиперид произнес:

— Не стоит спокойно наблюдать, как Эврипонтиды перетягивают Фебида на свою сторону.