Балаустион

— По законам Лакедемона царь имеет голос, равный половине голосов герусии. Я голосую против отмены приговора царю Павсанию, — с этим Агесилай бросил на эфорский стол небольшой плотно набитый кошель. — Здесь, почтенный Фебид, четырнадцать черных камешков, не трудись пересчитывать их.

Народ грозно зароптал; передние передавали слова царя стоявшим сзади. Геронты заговорили громче.

— Это незаконно! — выкрикнул стоявший на ступенях Пирр, яростно сжавший кулаки.

— Я утверждаю, что с моими четырнадцатью голосами вердикт синедриона однозначен: приговор относительно бывшего царя Павсания остается в силе, — не обращая внимания на Эврипонтида, громко произнес Агесилай.

— Протестую! — закричал Пирр, и стоявшая за ним толпа поддержала его сотней глоток.

Леотихид выразительно поглядел на брата, ожидая знака отдать приказ «белым плащам», шеренгой выстроившихся вдоль колоннады.

— Ты сможешь подавать голос, когда станешь царем, — голос Агесилая был язвителен до предела. — А станешь ты им не раньше, чем умрет твой родитель. А пока ты — всего лишь частное лицо, Эврипонтид! Прочь с трибунала, пока я не приказал свести тебя силой!

— Не торопись, государь, — неестественно-спокойно произнес эфор Фебид. — Я не могу принять твой голос для подсчета. Эврипонтид прав: это незаконно. Один царь не может голосовать в герусии без другого.

— Может, — резко повернулся к главе эфорской коллегии Агесилай. — Если другой царь знал о заседании и был приглашен на него, но не явился. Я знаю закон! И заявляю, что через гиппагрета Иамида, сына Пройкила, в срок передал Павсанию приглашение на сегодняшнее заседание геронтов. Вчера прибыл корабль с Крита, и Павсания в нем не было. Стало быть, он решил воздержаться.

— Подлец! — Пирра трясло от бешенства. — Ты знаешь, что он не мог приехать. Ему запрещено приближаться к Спарте ближе, чем на тысячу стадиев!

— Как ты смеешь так разговаривать с царем! — прорычал, выступая вперед, Леотихид. — Тебе, Эврипонтид, вскружила голову поддержка этого сброда, которым ты заполнил дом правосудия? Эй, Полиад, взять его!

Выступив из-за колонны, тонкогубый лохаг повернулся, чтобы отдать команду стоявшим за ним «белым плащам». «Спутники» Пирра немедленно окружили царевича кольцом, шаря руками по непривычно легким поясам — в общественные собрания нельзя было являться вооруженными.

— Нет, Леотихид, погоди! — поднял руку Агесилай. — Я властвую, опираясь на закон, и закон на моей стороне. Если отбросить патетику, стремление выдавать желаемое за действительное, моралии и прочую чепуху, а обратиться к букве закона, то я прав. Не так ли, господин Фебид?

Эфор поднял на Агесилая тяжелый взгляд.

— Власть, отбросившая мораль, становится аморальной, молодой государь. Жаль, что ты этого не понимаешь. Человек, изучивший законы, чтобы творить несправедливость, гораздо хуже того, кто невежествен, но поступает достойно.

— Мне нужны от тебя не нравоучения, а решения, принятые в соответствии с законом, — Агесилай, как мог, постарался сдержать раздражение. — Твоя должность, уважаемый Фебид, предполагает защиту законов, а не справедливости, как бы ты ее ни трактовал.

— Ты недурно изучил своды установлений, государь, но имел недостаточно судебной практики. Иначе знал бы, что закон есть не догма, а его толкование, — Фебид сжал квадратные челюсти. — Относительно сего конкретного случая существует прецедент, случившийся в третий год сто двадцатой олимпиады. Царь Стесимброт, стоявший с войском в земле беотийцев, пожелал голосовать в герусии заочно и получил эту возможность. Не вижу никакой причины, почему царю Павсанию может быть отказано в подобном дозволении. Если закон запрещает ему приехать и голосовать в Спарте, пусть сделает это на Крите в присутствии уполномоченных представителей герусии.

— И уж будьте уверены, клянусь всеми богами, он не воздержится! — воскликнул Пирр, с невероятным вниманием слушавший эту перепалку между молодым царем и достопочтенным главой эфоров.

— Но существует и обратный прецедент! — внезапно встал со своего места эфор Анталкид. Его лысина блестела от пота. — Уважаемый Фебид не может не знать, что когда царь Клеомен, находясь в Азии, пытался получить право голосовать заочно, ему было отказано в этом эфорами. То же случилось с его потомком Набидом, добивавшемся командования в войне против этолийцев, но не допущенного к голосованию потому, что он отказался покинуть войско и приехать на заседание в Спарту.

Все опять зашумели, заговорили разом. Больше всех надрывались зрители дальних рядов, сами мало что слышавшие и поэтому получавшие представление о происходящем только из совершенно перековерканных пересказов впередистоящих. Кричал, потрясая кулаками, царевич-Эврипонтид, поддерживаемый обступившими его «спутниками» и самыми горячими из друзей, вопили с галереи другие члены пробравшейся туда команды Пирра. Орал, бурно жестикулируя, Леотихид, выискивая взглядом, на кого бы спустить своих головорезов-телохранителей. Горячо спорили, перебивая друг друга, старейшины-геронты.