Балерина

Кондаков молчал. Шум приближающегося поезда прервал их разговор. Немногочисленные пассажиры, стоявшие на платформе, исчезли вместе с электричкой. Над станцией нависла тишина, прерываемая объявлениями о движении поездов. Кондаков отодвинул чашку и спокойно посмотрел на взбудораженного Алексея:

— Передай Ларе, чтобы меньше говорила в ресторане об этом, и вообще сделайте вид, что ничего не произошло. И ни в коем случае не звоните ей домой! Понял?

Алексей упавшим голосом спросил:

— Ты думаешь, что действительно все так серьезно?

Жорж улыбнулся печально:

— Я ничего не думаю. Сначала надо выяснить, где Евгения и что с ней случилось. А потом думать будем. Добро?

Артемов согласно кивнул головой. А Жорж продолжал:

— Я постараюсь выяснить, где Женя и, как только ситуация прояснится, сразу сообщу. — Кондаков посмотрел на часы. — Надо разбегаться. Сейчас твоя электричка, возвращайся в Париж, а я для видимости еще тут посижу.

— Хорошо. — Алеша встал и, не глядя на Жоржа, вышел на платформу.

Результат встречи вдохновил Кондакова. Может быть, не так все плохо, и Женя ничего не сказала кагэбэшникам, если они вообще были. Хотя в глубине души он понимал, что не стоит надеяться на чудо. Надо готовиться к самому худшему. Он посмотрел в окно. Алеша, махнув ему на прощание рукой, заскочил в поезд.

— Что ж, надо тоже двигать…

Жорж встал из-за стола и пошел на другую сторону станции, к газетному киоску. Ему предстоял длинный путь домой в противоположном направлении.

12

Открывая дверь в квартиру, Алла услышала голоса, доносящиеся из гостиной. Интересно, кто? Гости приходили к ним редко, а если и приходили, то всегда заранее обговаривали день и время. Без приглашения тут не принято заходить «на огонек», как, например, в России. Она настороженно прислушалась и узнала голос Кристин, сестры Даниэля.

«С чего это она вдруг решила нас навестить?» — недовольно подумала Алла. Отношения с золовкой были более чем прохладные, да и, честно говоря, в данный момент у нее не было никакого желания развлекать гостью и стоять у плиты. Она безумно устала от бессонных ночей и раздражения на мужа, который все больше и больше вызывал к себе неприязнь. Алла сняла плащ и прошла в гостиную, где за столом сидели муж и его сестра.

— Здравствуйте!

Они замолчали и испуганно переглянулись, словно воры, пойманные на месте преступления.

— Добрый вечер, — без особого радушия в голосе произнесла Кристин и даже не подумала встать ей навстречу, чтобы поцеловаться, как обычно. А Даниэль нервно подскочил на стуле, быстро поднялся и виновато засуетился вокруг неожиданно возвратившейся жены. Было видно, по выражению лица, что он пытался понять, слышала ли Алла, о чем они говорили.

— Шери, ты сегодня рано… — и он поцеловал ее не в губы, как обыкновенно, а в щеку. Алла подняла вопросительно брови, мол, что, не ждали?

По создавшейся напряженной обстановке она догадалась, что говорили о ней.

— Простите, я вам не помешала? — спросила Алла, стараясь не глядеть в лицо мужу. Ей было неприятно видеть, как он прячет глаза и ненатурально суетится.

— Ах, нет, нет, я зашла на минутку. — Кристин встала из-за стола, отодвинув чашку с недопитым кофе. — Извините, Алла, я без предупреждения, по нашим семейным делам…

От Аллы не ускользнуло, как они опять сконфуженно переглянулись.

— Может быть, Кристин, вы поужинаете с нами? — уже мягче спросила Аллочка, решив не лезть не в свои дела. Ей было достаточно собственных проблем. И она заставила себя даже улыбнуться.

— Спасибо, меня ждут дома к столу. Я засиделась и так. — Кристин посмотрела на маленькие часики, висевшие на золотой цепочке у нее на груди. Она поцеловала брата и, не глядя на Аллу, пошла в прихожую и уже оттуда с ней громко попрощалась. Даниэль вышел за сестрой на лестничную площадку, и они еще немного о чем-то поговорили.

«Господи, как они мне все надоели со своими французскими штучками!» Алла села в кресло перед телевизором и когда муж, виновато опустив голову, вернулся в гостиную, тихо спросила:

— Даниэль, в чем дело?

Он, не глядя в глаза, также тихо ответил:

— Семейные дела, узнаешь позже! — и побледнел лицом.

И тут Алла, видимо взвинченная неприятными эмоциями за последнее время, сорвалась:

— А я? Я теперь — не семья?

Даниэль, отвернувшись, молчал. Он смотрел в одну точку и нервно барабанил пальцами по столу. Этот тихий монотонный стук окончательно вывел ее из себя:

— Я тебя спрашиваю, ты считаешь, что я не принадлежу семье?

— Шери…

— Никакая я тебе не шери! У меня имя есть! Если ты забыл, напомню — Алла!

Даниэль встал и еще больше побледнел:

— Так вот, Алла! Мы давно уже не семья! Да и никогда по-настоящему ею не были…

Он подошел к ее креслу и завис над ней с искаженным от злости ртом:

— Ты сама постаралась все сделать, чтобы не быть семьей.

Алла никогда не видела мужа, душку и угодника, в таком взвинченном состоянии и облегченно вздохнула. Ведь в душе уже давно ждала скандала или банальной разборки, но сама боялась начинать. Она обрадовалась: он сам, сам! Сам все это затеял. Слава Богу!