Балерина

Шеф определенно намекнул, что он им был нужен — живой или мертвый! Лучше, конечно, мертвый. Убрать без шума: несчастный случай. Пусть потом доказывают, что это не так. Детали надо разработать на месте в зависимости от сложившихся обстоятельств.

Вот этим сейчас и занимался Борис Александрович. Он набросал план на неделю и подчеркнул — понедельник. Ну конечно, завтра — понедельник! День встречи с Аллой! Зверев внутренне напрягся при этой мысли и закрыл бумаги. Что ни говори, а он чувствовал себя виноватым перед ней. Не надо было с ней так резко разговаривать. Понимая, что перегнул палку в последнюю встречу, оставив ее в номере одну, несчастную и заплаканную, Борис сейчас пожалел об этом. А в то же время, что было делать? В конце концов, сделал-то правильно: расставил все на свои места. Тут он виновато вздохнул: конечно, можно было бы и помягче. Он вдруг поймал себя на мысли, что жалеет о случившемся и что, в принципе, встречи в отеле можно было бы продолжить. В любом случае надо позвонить, решил он.

На следующий день, утром, ровно в 10 часов, Зверев набрал знакомый номер. Никто не отвечал. «Может быть, неправильно набрал номер?» — подумал он и закрутил диск опять. Никого. Долго держал трубку. Длинные гудки безразлично и монотонно доказывали, что говорить с ним не желают. Борис Александрович в ярости бросил трубку:

Продажная тварь! Доиграешься! Он был уверен, Алла Дюшен решила показать свою гордость. Немного успокоившись, взял себя в руки и еще раз позвонил. Слушая унылые гудки, с тревогой подумал: «Уж не случилось ли там чего?»

Благодушное настроение, привезенное из Москвы, исчезло в раздражении, злости и беспокойстве. Ну вот, говорят же: не радуйся заранее!

Что это: блажь балерины в женской безвредной обиде или месть оскорбленной любовницы, способной на все? Об этом он не подумал в тот вечер. А зря! Предчувствие нехорошего охватило его.

Каждые полчаса Зверев набирал номер, все еще надеясь услышать голос Аллы. Безуспешно. Оставив бесполезное занятие, Борис Александрович решил позвонить вечером. И даже если ответит муж Аллы, представиться бывшим коллегой жены, приехавшим в Париж из Ленинграда, мол, привез письма и подарки от родных.

Сосредоточенный на возникшей проблеме, Борис забыл об обеде и других делах, запланированных со вчерашнего дня. Интуиция подсказывала ему, что все это — не просто так! Неприятности будут уж точно!

Едва дождавшись восьми вечера — времени ужина всех французов, Зверев в волнении набрал номер. Ответил месье Дюшен. Борис, специально, на очень плохом французском, спросил Аллу.

— Мадам здесь больше не живет, — сказал месье Дюшен и вежливо предложил: — Я могу записать ваше имя, и если она позвонит — передам.

Борис поблагодарил и спросил:

— А могу я с ней связаться? Дело в том, что в Париже я буду только два дня. Может быть, у вас есть ее номер телефона или адрес?

Расстроенный голос мужа (Борис уловил интонации отчаяния) сказал:

— Простите, но я не знаю, где она! Алла обещала позвонить, когда устроится. Перезвоните завтра. — И он, попрощавшись, повесил трубку.

«Понятно, — с облегчением подумал Борис Александрович. — Семейные разборки! Это не самое страшное в нашей ситуации».

Окончательно успокоившись, он, с новым приливом сил, энергично разложил бумаги и начал работать. Завтра много дел. Ну, а мадам Дюшен никуда не денется! Сама объявится. И Зверев самодовольно улыбнулся: «Деньги-то теперь необходимы, как никогда. Ничего, подождем».

14

В три часа утра Вера открыла глаза. Посмотрела в темноте на светящийся циферблат часов, вздохнула и снова сомкнула ресницы. Долго ворочалась, перевернула подушку, натянула одеяло почти на голову, но сон не шел.

— Да что же это за наказание! — разозлилась она и встала, понимая, что больше не заснет. Накинула халат, в темноте, на ощупь, влезла в любимые «тигрики» и прошлепала на кухню. Включила электрический чайник и, не зажигая свет, села у окна. Блики от фонарей, горевших на территории посольства всю ночь, освещали маленькое пространство кухни. Чайник мирно урчал в темноте, и она опять чуть было не заснула за кухонным столом. Долго, а может, так показалось, она сидела, поджав под себя ноги, на неудобном жестком стуле и ей совсем не хотелось двигаться. Спать совсем расхотелось. Налила себе горячий чай и сразу согрелась и успокоилась. «Пойду еще полежу», — решила она, но даже не приподнялась с места. Она боялась опять впасть в бессонницу. Это так ужасно: ворочаться в постели без сна. Подперев голову руками, она задумалась.