Балерина

Рожков, возбужденный разговором и надвигающимися событиями, с энтузиазмом начал обрисовывать план дальнейших действий.

— Понимаешь, Петрович, в данный момент она получила фотопленки от Антуана Мушана и направляется домой. — Федор наслаждался ролью руководителя этой операции: — Ты, Петрович, сейчас иди к себе. Как только Борткевич войдет, я позвоню по внутреннему телефону — три гудка! — Рожков возбужденно потер руки. — После этого сразу иди к ней… Понял?

Петрович обреченно кивал головой в знак согласия:

— Так. Понял. Что дальше? — а про себя с раздражением думал: «Ну Зверев, хорош, за моей спиной орудовать! Посмотрим еще…»

Федя повелительным тоном продолжал:

— Ну потом, по обстоятельствам… Сделай вид, что все нормально и мы не курсе. Расспроси о делах и попроси, чтобы рапорт написала. Мол, срочно надо начальству — утром. Дай ей час на это…

Петренко внимательно слушал и тихо промолвил:

— Хорошо…

— Смотри, не выдай, что она подозревается в чем-то. Спокойно, по-хорошему!

Петрович выдохнул:

— Я ей покажу по-хорошему! — и со злостью в голосе обронил в сторону: — Паскуда!

— Я сказал тебе, по-хорошему, Петрович! — оборвал его Рожков. — Вот после получения рапорта посмотрим: если сознается и напишет обо всем — одно дело. Если нет… — он серьезно посмотрел на упавшего духом старшего товарища, и ему даже стало жалко его — и Федор вздохнул: — Если нет — будем брать! Ребята уже наготове.

Петрович еще больше побледнел, понимая, что при таком раскладе дел его карьера наставника молодых кадров кончена. Тридцать лет службы коту под хвост!

— Все, Федь, я пошел… — и Петренко, не прощаясь, поднялся к себе.

30

В окне электрички мелькали знакомые пригородные станции и мрачные многоэтажки спальных районов столицы. Жорж беспокойно осматривал каждую платформу, во время двухминутных остановок поезда, но ничего подозрительного не заметил. Тихо и спокойно. В это послеобеденное время рабочей недели народу почти не было. Мельком он еще раз оглядел вошедших пассажиров — школьники шумной ватагой пронеслись мимо в следующий вагон — и успокоился. Прикрыв глаза, начал прикидывать дальнейшие действия. «Сейчас два часа. Прекрасно, у меня много времени до вечера, — рассуждал он, как будто ничего не случилось, — пообедаю в привокзальном ресторане. Позвоню Алле из кабины автомата. — Жорж при этой мысли улыбнулся, потом вздохнул. — Отменю встречу на неопределенное время, почитаю газеты в зале ожидания. Надо дождаться темноты».

Он не хотел возвращаться домой днем. На всякий случай.

«Вернусь к себе с другой стороны квартала, переулками и садами, когда стемнеет. В заборе, окружающем дом, есть маленькая калитка, соединяющая проход с соседним домом». От этих мыслей ему стало легче.

«И не из таких ситуаций выкручивался! — вспомнил он период “Гуревского” в своей жизни, когда приходилось скрываться от преследовавших его агентов КГБ. — Да, были дела. Вот когда действительно было опасно! Ну, а сейчас надо переждать усиленный интерес “органов” к его персоне, а в дальнейшем просто поменять место проживания. Да и вообще надо заканчивать эту подневольную жизнь с чужим лицом, чужими бумагами и чужими делами. Пора подумать о пенсии, устройстве личной жизни», — сердце его стукнуло: Алла! Ну да, конечно, тихая ординарная счастливая семейная жизнь. Жорж размечтался: юг Франции, домик, жена… Много ли надо еще в этой жизни?

Ну, если только еще время и силы в написании мемуаров. Например: «Дело было в Париже»… нет, лучше — «Тайна агента икс» — он даже улыбнулся этим мыслям, потому что действительно мечтал заняться писательской карьерой. По-молодости баловался рассказами и даже напечатал повесть в журнале «Юность», которая принесла ему первый успех. Вот дурак был, влез по глупости в недра «железной» комитетской системы. Подписал бумаги, не думая о последствиях, выезжая с группой советских ученых во Францию. Очень уж хотелось поездить по миру… Доездился…

«Следующая — моя остановка», — подумал он, увидев знакомые пейзажи, и встал, направляясь в следующий вагон. По пути к выходу его внимание остановилось на двух пассажирах, сидящих на откидных сиденьях в конце вагона. С газетами!

Жорж прошел, не глядя на них, в следующий вагон, который останавливался у подземного перехода, ведущего прямо к вокзалу.

«Может быть, проехать до следующей станции?» — мелькнула беспокойная мысль. Предчувствие опасности охватило его: врожденное чувство «звериной» интуиции у него было сильно развито.

«Нет. Выйду на своей станции», — отбросил он глупость — проехать дальше. Жорж не любил места, которые плохо знал. Это затрудняло передвижение по незнакомой местности и всегда могло завести в тупик, откуда уже не выбраться. Он любил держать любую ситуацию под своим контролем. А Баланкур он знал как свои пять пальцев. Там он мог кружить по своей территории, если что случится, сколько душе угодно и бесконечно запутывать следы, скрываясь от глаз преследователей. Как говорится — ищите ветра в поле!