Балет Большого. Искусство, покорившее мир

Декорации, в которых не было мельтешения красок, не было давящего исторического антуража, помогли «укрупнить» каждого из четвёрки главных героев, они вышли не музейными экспонатами, не ожившими статуями, а живыми характерами с эпической силой. Григорович обнажил главное: противостояние героев. Расстановка сил менялась по ходу репетиций, это было сотворчество артистов и балетмейстера, который высвечивал сильные стороны своих «звёзд». Первоначально главным Спартаком считался Марис Лиепа. На одной из репетиций он показал Васильеву (который тоже готовил партию Спартака) несколько танцевальных фраз Красса. Григорович увидел в этом зерно будущего великого противостояния. А что, если сделать Красса равновеликим Спартаку образом? Вместе с Лиепой они создали сложнейшую партию Красса, который в балетах Якобсона и Моисеева не был танцующим героем. «Танец – это триумф Красса. Его прыжки подобны острым ударам клинка, которые разрезают воздух, посвистывая и играя на солнце», – писал Марис Лиепа, среди талантов которого, несомненно, был и литературный. У Спартака появился сильный антипод. Отрицательное обаяние всегда выглядит эффектно – и задача, стоявшая перед исполнителями роли Спартака, многократно усложнилась. Азартное соперничество героев и, в то же время, артистов стало нервом спектакля.

Хореография «Спартака» насыщена акробатическими элементами, за что недоброжелатели прозвали её «спортивной гимнастикой». Да, исполнение партий Спартака и Красса требует фанатизма, одержимости, неистового напора. Это создаёт дух борьбы, воинского эпоса, это «работает на идею» спектакля. Вызывала сомнения пуританской критики сцена оргии – за чрезмерно эротический разгул страстей. Но и здесь, помимо социально-этического подтекста (Григорович показывал развращённость Рима, противопоставляя ей чистоту верной Фригии) была и композиционная необходимость: оргия контрастировала с батальными сценами.

Премьера состоялась в 1968-м. «Год неспокойного солнца», «год с глазами, налитыми кровью и слезами», – так называли его современники. Шла война во Вьетнаме. Бурлил Париж – студенческая революция, охватившая и другие столицы Европы. В социалистическом лагере – «Пражская весна», подавленная армиями стран Варшавского договора. Самое время для трагедии! И «Спартак» Григоровича порождал самые разные ассоциации. Одни сравнивали римских легионеров с советскими танками, другие – с американскими морпехами. Спартаковский порыв к свободе и его подавление – это вечный сюжет, но он воспринимался и как «злоба дня». Спектакль был жгуче актуален. После премьеры никто не вспоминал ни Кубрика, ни Моисеева, ни Якобсона: в постановке Григоровича открылось золотое сечение балетной героики. Балетовед Виктор Ванслов писал: «Впервые в сценической истории удалось дать не танцы по поводу восстания, а восстание в танце». Даже придирчивый Хачатурян начертал на программке «Спартака»: «Гениальному хореографу, выдающемуся артисту с плохим характером. С любовью». С «плохим характером», потому что Григорович много месяцев мучил почтенного композитора просьбами о переделках и добивался своего. А композитор Никита Богословский, подтверждая репутацию острослова, после спектакля не удержался от стихотворного экспромта:

Я был болельщиком «Динамо»,
Но, посмотрев балет Арама,
Уверен, что наверняка
Болеть начну за «Спартака»…

Когда балет порождает не только восторги и подражания, но и шутки – это говорит о настоящем успехе. В шестидесятые годы не существовало понятия «культовый спектакль», зато создавались культовые спектакли…

Хачатурян и Григорович создали великий мужской балет. Полномасштабный спектакль, в котором главенствуют Спартак и Красс, а не женские партии – это ли не разрушение балетных законов? Новый стиль привлекал в театр новых поклонников… Стиль Григоровича породил даже неведомое прежде понятие «мужской кордебалет». В 1970-м году состоялось одно из самых справедливых и своевременных награждений в истории Ленинской премии. До этого лишь три балетных артиста получали эту награду: Уланова, Плисецкая, Чабукиани. А теперь лауреатами стали: балетмейстер Григорович, художник Вирсаладзе, дирижёр Геннадий Рождественский, исполнители роли Спартака Васильев и Лавровский, исполнитель роли Красса Лиепа. Композитор Хачатурян к тому времени уже был ленинским лауреатом – его наградили в 1959-м именно за музыку «Спартака», а дважды эту премию (в отличие от Сталинских и Государственных премий) не присуждали. Возникает вопрос: почему же премию не получили исполнительницы ролей Фригии и Эгины – Екатерина Максимова, Наталия Бессмертнова, Нина Тимофеева? Они были прекрасны, выразительны, незабываемы, без них спектакль бы не состоялся. Но главными в этом балете всё-таки были мужчины. Таковы законы эпоса, будь то «Илиада», «Песнь о Роланде» или «Спартак» Хачатуряна и Григоровича.

Незабываемый Красс