Балканский рубеж

– Слышал? Это что? – спросил один.

Попятился назад, зашел в комнату, выходящую окнами на летное поле. Крадучись подошел к окну, выглянул. Возникшие из-под подоконника руки выдернули его из комнаты.

Второй оаковец успел дойти до двери на крыльцо – и упал лицом вперед с дыркой в затылке. Бек с пистолетом в руке плавно спустился по лестнице.

Мамлетгиреев и Илир переступили через тело в дверях и двинулись вперед по коридору. За первой дверью обнаружили радиорубку, в ней было пусто.

В конце коридора появился Шаталов, издалека скрестил руки: стоп! Показал на себя: давайте я!

Илир толкнул следующую дверь – в пустую жилую комнату, прошел дальше, а Мамлетгиреев задержался, разглядывая надкушенный бутерброд на углу стола и стакан пива, в котором еще не осела пена. Он шагнул в комнату с пистолетом в руке.

Тяжелая рифленая подошва впечаталась ему в локоть, пистолет отлетел в угол. Дверь захлопнулась.

Шаталов оттолкнул Илира в сторону, попытался открыть дверь, за которой раздались звуки борьбы. Со второго удара ногой дверь распахнулась. Мамлетгиреев, скрючившись, лежал в углу, а на Шаталова с отчаянным рыком бросился оаковец с ножом в руке.

Шаталов успел достать нож и отступил на шаг, уклоняясь от хаотичных взмахов оаковца. Затем он рассек противнику сухожилие у запястья, сделал глубокий выпад и воткнул оаковцу нож по рукоять в солнечное сплетение.

Илир помог Мамлетгирееву повернуться с живота на спину. Рубашка Мамлетгиреева стремительно мокла от крови.

– Как же ты так, братишка?

На пороге соседней комнаты Шаталов замер с ножом в руках. Сзади подошел Бек:

– Идиллия! Этот пригодится.

В комнате на кровати раскинулся молодой парень и храпел заливисто и безмятежно.

* * *

Пробуждение оаковца было нерадостным. Пять минут спустя он оказался за рулем куштримовского джипа. Рядом сел Бек в надвинутой на глаза бейсболке. Сзади расположился Бармин и прижал к шее оаковца лезвие. За Беком устроился Слащев.

Машина подъехала к шлагбауму на выезде с территории аэропорта и будке с цифрой «пять».

Двое оаковцев поспешили навстречу джипу:

– Сколько можно ждать? Мы тут не нанимались до вечера сидеть!

Бек вышел из машины, в каждой руке по пистолету с глушителем. Не утруждая себя ответом, сделал по два выстрела с двух рук.

Слащев поволок первое тело в кусты. Бек сел на место, кивнул Бармину:

– Частоту меняем в шесть, потом каждые три часа. Пока светло, один поспит, второй бдит. Да убери ты нож уже. Я и так присмотрю.

– Гостей ждем к ночи? – спросил Бармин.

– Как повезет. Но думаю, раньше.

* * *

Проскурина торопливо рылась в тумбочках и шкафах. Мамлетгиреев полулежал в углу на матрасе, разглядывал окровавленный бок. С трудом сказал по-русски:

– Зацепил, шайтан!

– Тихо, Магомет, лежи, не дергайся. Сейчас перевяжем тебя, кровь остановим.

По глазам Мамлетгиреева было видно, что он уплывает.

– Поздно, сестричка. Внутри… чувствую…

Проскурина вытащила из тумбочки стопку застиранных вафельных полотенец, смятые простыни.

– Меньше к себе прислушивайся, ни к чему. Лучше думай о хорошем. О семье, о детях.

– Только о них и думаю, – ласково ответил он. – Скоро свидимся!

Проскурина с треском надорвала простыню. Когда она обернулась, Мамлетгиреев уже умер, завалился на бок с открытыми глазами. Проскурина опустилась перед ним на колени. Нагнулась, поцеловала в лоб, прикрыла ему глаза.

– Спи, солдат!

* * *

На четвертом блокпосту стояла аккуратная кирпичная будка, из открытых окон раздавалась негромкая музыка.

К шлагбауму подкатил грузовичок с ржавым металлоломом в кузове. В кабине рядом с Воиславом сидел Цветко.

Оаковец с автоматом на плече неспешно вышел на крылечко будки. Воислав высунулся из водительского окошка:

– Дяденька, а откройте шлагбаум, пожалуйста!

– Куда собрался?

– Металлолом увожу. Все согласовано, у меня и накладная уже оформлена.

Показал сложенный лист, нетерпеливо газанул.

Шаталов, пригнувшись, перебежал от кустов под окно будки с ножом в руке. Перехватился пальцами за лезвие, поднялся в рост, метнул нож в окно.

Оаковец рассмотрел накладную, встал на подножку, чтобы заглянуть в кузов. Цветко прислонил пистолет глушителем к его груди и спустил курок.

Маевский спрыгнул на землю из кузова. Шаталов подошел из-за будки.

– Разгружаемся, машину отпускаем. Воислав, спасибо!

Воислав мелко закивал, сглатывая слюну.

Шаталов сказал в рацию:

– Подъезжай.

Через минуту на дороге за шлагбаумом показался шаталовский пикап. Небойша за рулем приветственно поднял ладонь.

Глава 30

В радиорубке монотонно дребезжал зуммер. Бек за рукав втащил оаковца в комнату, усадил на стул перед рацией.

– Илир!

Прибежал косовар, бросил на пленника ничего не выражающий взгляд.

– Сейчас наш приятель пообщается со своим начальством, – сказал Бек. – Слушай, о чем пойдет разговор. Как только тебе покажется, что наш приятель сказал лишнее, просто кивни, и я его застрелю.

Илир холодно посмотрел оаковцу в глаза и сказал по-албански:

– Хочешь уцелеть – слушайся во всем.

Бек демонстративно передернул затвор автомата, поднял трубку с рычага, протянул оаковцу. Тот дрожащей рукой поднес ее к уху. Илир сел рядом на край стола.