Балканы. Красный рассвет

А потом, уже в ноябре, в русский национальный праздник, аналогичный празднованию Дня Взятия Бастилии, он увидел войска русских из будущего на военном параде собственными глазами. Огромные танки, в несколько раз превышающие размерами его Char B1 Bis, и в то же время подвижные как легкие FT-17, бодро перебирали гусеницами по промерзшей брусчатке Красной Площади. При этом их огромные пушки почти корабельного калибра, залихватски поднятые вверх и чуть отведенные в сторону, напоминали зрителям о том, что танкисты бошей тоже смертны. Очень смертны. Сам капитан Бийот за счет ловкости рук, помощи механика-водителя, стрелявшего из нижней пушки, прочности брони, маневра и невероятного везения в одном бою сумел подбить целых тринадцать танков с черно-белыми крестами, но эти монстры превосходили его «старушку» так же. как она превосходила боевые колесницы древности. В этот момент французский капитан сразу и безоговорочно поверил в отвергаемые им прежде рассказы разных «очевидцев», которые говорили, что танки пришельцев при продольном обстреле колонны на прямой дороге одним снарядом превращают в обломки два немецких танка подряд и выводят из строя третий, проламывая ему лобовой лист или отрывая башню. Хоть и врут на войне почти так же много, как на рыбалке и охоте, но длина ствола и калибр орудия у этих чудовищ в плиточной навесной броне, похожих на давно вымерших мезозойских ящеров, были для такого эффекта вполне подходящими.

Одним словом, когда хозяин кабинета сказал, что господин Иванов представляет тут русских из будущего, капитан Пьер Бийот, как опытный пес, тут же сделал охотничью стойку. Конечно, ему было бы интересней переговорить с кем-нибудь из их военных, но раз здесь именно их посол, то очевидно, что обсуждаемый вопрос будет носить чисто политическое измерение. Так и получилось.

– Мы должны вас проинформировать, господин Бийот, – сказал Сталин после официальных приветствий, – что несколько дней назад ваш маршал Петен обратился к народу со специальным воззванием, которое в первую очередь было адресовано французским военнопленным, находящимся сейчас в германских лагерях. Вот, прочтите…

И советский вождь положил перед военным атташе «Свободной Франции» лист бумаги, наполовину заполненный машинописным текстом.

– Но, господин Сталин, – возмущенно сказал тот, прочитав бумагу, – должен вам сказать, что Свободная Франция не имеет никакого отношения к германскому прихвостню маршалу Петену. Мы не признаем капитуляции, подписанной предателями в Компьеньском лесу, и продолжаем сражаться с нашим общим врагом…

– Сейчас, – ответил Сталин на эту пылкую тираду, – может получиться так, что критически большое количество ваших соотечественников может начать воевать против Советского Союза. Сколько ваших солдат и офицеров попали два года назад в германский плен: миллион, полтора или два? Мы, конечно, примем все необходимые меры для того, чтобы убить всех, кто пойдет против нас с оружием в руках, но это необратимо испортит отношение между Францией и Советским Союзом, причем для обеих сторон сразу. И при этом неважно, имеете вы хоть какое-нибудь отношение к Петену или нет. Сейчас этот человек является руководителем того, что осталось от Франции, и подписанный им документ превращает вашу страну из жертвы гитлеровского нацизма в одну из соучастниц его преступлений. Вы должны знать, что те войска, в которые сейчас записываются французы, называются Французским легионом СС и состоят под личным началом Рейнхарда Гейдриха.

– Господин Сталин, – возразил Пьер Бийот, – но ведь в воззвании Петена речь идет только о добровольцах, и я не думаю, что во Франции найдется много мужчин, которые согласятся воевать за бошей, да еще и в рядах СС…