Балкон

Кармен (важничая). Дочка старшего офицера…

Ирма. Я знаю. Одна такая всегда нужна в борделе. Но скажи мне, кем являются Генерал, Епископ и Судья в жизни…

Кармен. О ком вы говорите?

Ирма. О настоящих.

Кармен. А кто настоящие? Те, кто у нас?

Ирма. Другие. В жизни, после парадов, они должны прозябать в грязи реальности и повседневности. Здесь же Комедия, Видимость сохраняются чистыми, здесь – нетронутый Праздник.

Кармен. Праздники, которые я создаю себе…

Ирма (перебивая). Я их знаю: ты забываешь о них.

Кармен. Вы меня в этом упрекаете?

Ирма. А они со своими праздниками забывают тебя. Они любят своих детей. После. (Новый звонок, как и предыдущие. Ирма, которая все это время сидела возле аппарата, поворачивается, прикладывает глаз к окуляру, а ухо к трубке. Кармен принимается за счета.)

Кармен (не поднимая головы). Месье Шеф Полиции?

Ирма (описывая сцену). Нет. Недавно появившийся официант из ресторана. Он собирается скандалить… Так и есть, он вне себя от того, что Элиан дала ему белый передник.

Кармен. Я вас предупреждала, он хотел розовый.

Ирма. Пойдешь завтра на базар, если он будет открыт. Купишь также перо для чиновника Национальной компании железных дорог. Зеленое перо.

Кармен. Только бы Элиан не забыла уронить чаевые на землю. Он требует настоящего бунта. И грязные стаканы.

Ирма. Все они хотят, чтобы все было как можно более достоверно… Кроме кое-какой неопределенности, которая дает понять, что все это неправда. (Меняя тон.) Кармен, это я решила назвать свое учреждение домом иллюзий, но я всего лишь директриса, а каждый, кто звонит или приходит сюда, приносит с собой отлично продуманный сценарий. А мне остается предоставить зал и позаботиться об аксессуарах, актерах и актрисах. Моя девочка, мне удалось оторвать его от земли – ты понимаешь, что я хочу сказать? Уже давно я дала ему толчок, и он взлетел. Я отрезала канаты. Он летит. Или, если хочешь, он плавает в небе, куда уносит с собой меня… Моя дорогая – ты разрешишь мне несколько нежных слов – каждая бандерша имеет легкую склонность к одной из своих девиц…

Кармен. Я это замечала, мадам. Я тоже иногда… (Она томно смотрит на мадам Ирму.)

Ирма (вставая и глядя на Кармен). Я смущена, Кармен. (Долгая пауза.) Но не будем отвлекаться. Моя дорогая, дом действительно взлетает, он отрывается от земли, плавает в небе, когда я – в глубине души, но точно – называю себя содержательницей притона. Когда я тихонько повторяю: "Ты – мать превращений, хозяйка разврата". И тут, дорогая… (неожиданно лирично) все взлетает – люстра, зеркала, ковры, пианино, кариатиды и мои салоны, мои знаменитые салоны: салон Сеновал с деревенскими декорациями, салон Пыток, забрызганный кровью и слезами, салон Тронный зал, задрапированный цветным велюром, Зеркальный салон, салон Роскоши, салон Фонтанов туалетной воды, салон Писсуаров, салон Амфитрита, салон Лунного Света, все взлетает… – Ах! Я забыла салон Нищих, Бродяг, где грязь и убожество великолепны. Я продолжаю: салоны, девочки… (Спохватившись.) Ах! Я забыла: самый прекрасный из всех, совершенное украшение, венец творения – если только его строительство будет когда-нибудь закончено – я говорю о похоронном салоне, украшенном мраморными урнами, мой салон Торжественной Смерти, Гробница! Салон – Мавзолей… Я продолжаю: салоны, девочки, хрусталь, кружева, балкон, все снимается с места, взлетает и уносит меня! (Долгая пауза. Обе женщины стоят неподвижно друг перед другом.)

Кармен. Как вы хорошо говорите.

Ирма (смущенно). У меня есть диплом.

Кармен. Я так и поняла. Мой отец – полковник артиллерии…

Ирма (выпрямившись, со строгостью). Кавалерии, моя дорогая.

Кармен. Извините. Верно. Полковник кавалерии хотел дать мне образование. Увы!.. Но вы, вы преуспели. Вокруг своей прекрасной персоны вы смогли создать роскошный театр, праздник, который обволакивает вас своим сиянием. Вашей распущенности необходима эта роскошь. А что же я – никто, ничто и сама с собой? Нет, мадам. Благодаря пороку и ничтожеству мужчин, у меня тоже был свой час славы! Отсюда, слушая в наушники и глядя в глазок, вы могли видеть меня – возвышенную, одновременно независимую и добрую, матерински нежную и женственную, мой каблук попирал змею из картона и розы из розовой бумаги, вы могли бы заметить бухгалтера из Креди Лионе на коленях передо мной, падающего в обморок при моем появлении, увы, он повернулся к вам спиной и вам не ведом ни его экстатический взгляд, ни безумное биение моего сердца. Моя голубая вуаль, мое голубое платье, мой голубой передник, мои голубые глаза…

Ирма. Карие!