Баллада о Максе и Амели

Максу идея не нравилась – я это отчетливо чувствовала, – однако немного отдыха отнюдь не помешало бы и ему. В конце концов он мне уступил: не произнеся не слова, он пошел вслед за волками. А я – вслед за ним. Пройдя небольшое расстояние по влажному грунту леса, мы оказались возле бурного водопада. Вода низвергалась между скалами с высоты более чем в пятьдесят собачьих туловищ и образовывала прозрачное озерцо, из которого мы и попили. Вода эта была такой свежей, солнце светило на нас сверху так весело, а его лучи были такими теплыми, что мне не хотелось уже больше никуда идти. Я предалась размышлениям. И тогда ко мне вернулись мои сны.

52

Анатьяри лежит мертвый возле нас. Кровь, которая течет у него из шеи и живота, засыхает, едва коснувшись песка.

Йедда держит в руке свое копье. Ее ненависть распаляется под солнцем все сильнее и сильнее, и от нее пахнет даже ужаснее, чем от зияющих ран Анатьяри. Дьялу стоит напротив нее. Его морда – как и моя – вся красная от крови Анатьяри.

Мы его убили?

Похоже, что да. А кто еще мог бы так перегрызть ему горло? Именно поэтому Йедда нас так сильно ненавидит. И именно поэтому она направила копье в сторону Дьялу.

– Беги! – лаю я ему, но сама даже не трогаюсь с места.

– Она нам ничего не сделает, – Дьялу такой наивный оптимист… – Она нам ничего не сделает.

– Беги отсюда! – снова лаю я.

– Она знает, почему мы это сделали.

Йедда замахивается копьем…

– Беги!

…издает крик, в котором чувствуется ненависть…

– БЕГИ!

…и вонзает копье в тело Дьялу.

Он тут же падает наземь.

Он не произносит при этом ни слова.

Не прощается.

Ему уже никогда не увидеть своих детенышей.

И я в отчаянии вою на солнце.

Я резко открываю глаза, но все никак не могу сориентироваться, где я. Перед глазами по-прежнему стоит солнце пустыни. Почему мне опять приснился такой сон? Мне ведь ничего подобного не снилось с тех самых пор, как мы с Максом стали спать рядом.

Макс!

Я уже не чувствовала его рядом с собой. Мы не лежали рядом друг с другом!

Я заставила себя оглядеться по сторонам, принюхалась, прислушалась и осознала, что все еще лежу под елью, под которой мы заснули. Вокруг меня лежали и спали некоторые из волков: Убийца Оленей, Гигантская Лапа, Воющий-на-деревья и Ненависть. А вот Макса я нигде учуять не смогла – как не смогла я учуять Пятно и Белого Хвоста. Мое сердце забилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Может, эти двое увели куда-то Макса, чтобы его убить?

У меня в голове замелькали картинки: Макс, которому рвут горло эти два волка; Макс, которого бьет металлическим прутом ребенок; Макс в клетке у ловцов собак… Пепел, пепел, пепел, пепел… Дьялу с копьем, вонзенным в его тело. Дьялу с этим проклятым копьем в теле!

Я стала выть и вскоре заметила, что находящиеся вокруг меня волки проснулись и присоединились к моему вою. Они, видимо, решили, что я учуяла какую-то опасность, и прекратили выть только после того, как поняли, что никакой опасности поблизости вовсе нет. Я начала скулить и не сразу заметила, что Белый Хвост, Пятно и Макс уже откуда-то вернулись. Пятно стал рассказывать другим волкам, что Макс, проснувшись, учуял запах оленей. Белый Хвост и он, Пятно, Максу сначала не поверили, но все же пошли вместе с этим черным псом, и его слова подтвердились: неподалеку отсюда паслись олени.

– Нюх у этого пса, похоже, получше, чем у волков, – заявил Пятно, подходя к ели, под которой лежала я. – Он мог бы еще очень даже пригодиться нашей стае.

Я продолжала терзаться страхом. Я спасла Макса от того ребенка. И от пепла. От того проклятого пепла. Но не могу спасать его снова и снова. Когда-нибудь он погибнет. Без смерти нет жизни. А жизнь, жизнь была так…

– Орхидея! – позвал меня Макс.

Жизнь была так…

– Орхидея! – снова позвал меня Макс.