Баллада о тамплиерах

– Можно закрыть глаза, уши и рот, чтобы тебя ничего не тревожило. Но как закрыть пытливый ум, господин? – спрашивала девушка, звонко смеясь.

Гуго не знал ответа на этот вопрос.

Как-то раз за игрой она спросила:

– Господин, я никак не возьму в толк, отчего на доске прекращается сражение, если фигура короля пала в бою? Это умная игра, но она далека от жизни. В моём распоряжении ещё уйма фигур: доблестные воины, их военачальники и боевые слоны, – теребя нитку бус, рассуждала она. – Я требую продолжить битву! И буду мстить за моего султана!

Они продолжали общаться, играть, часто смеялись, но с каждым днём рыцарь всё меньше обращал внимания на доску.

Глава 39

Настала пора прощаться. Андре неохотно завёл нежеланный для них обоих разговор.

– Всех, кто был западнее, сосредоточили в Ла-Рошели. Собрали самое ценное… Кого успели, – в его голосе появилось сожаление.

– Они готовы к отплытию?

– Я всё устроил. Мы нашли отчаянного капитана, он проведет наши корабли. Я надеялся, что ты возглавишь поход, Жак.

– Андре, с этого момента будущее Ордена должно быть сокрыто от меня. А свои ораторские речи оставь для других. Ты говоришь с воином. Побег есть побег. Мы уже приняли решение.

– Ещё есть время подумать, мой друг!

– Сам Бог доверил мне вести этих людей. Я не могу иначе поступить. Позор сотрёт моё доброе имя. Бегство обесчестит весь мой род. Ни один храмовник не станет биться за командира, что трусливо удирает с поля битвы. Два века Магистры Ордена Храма стояли бок о бок со своими братьями, встречая смерть на стенах крепости или бросаясь первыми на вражеские ряды. Судьба моя предопределена небесами. Моё место здесь, что бы ни случилось.

Андре догадывался, каким будет ответ друга: Жак не изменит своего решения. Но от этих слов ему стало горько. Он и не пытался скрывать грусть.

– Быть посему.

– Прощай, Андре!

– Прощай, Жак!

Друзья обнялись и простились.

Глава 40

Конь в яркой дорогой попоне мчал всадника во весь опор. Тропа извивалась змеёй, уводя охотника в глухое ущелье. Многочисленные придворные, слуги, верные вассалы сопровождали короля Филиппа. Их кони разрезали нависший туман, огибали корявые ветви вековых деревьев, ураганом сметая павшие листья. Никто не отставал от предводителя. Загонщики кричали, свистели и трубили в охотничий рог. Повелитель сам возглавлял облаву, ведя свою ненасытную свору по следам кабана. Охота была в разгаре.

Раненый зверь ускользал и запутывал следы. Жертва отчаянно пыталась спастись и уберечь своё потомство. Несколько маленьких кабанят визжали от страха. Они бежали, не отставая от седого сородича. Но вот спущенные с поводка гончие завыли, их лай был наполнен злобой. Беглец был загнан в ловушку, непроходимая чаща обступила его со всех сторон. Загонщики смело устремились вперёд. Зверь был напуган, но не сдавался. Королевская свита, взяв огромного вепря в кольцо, ощетинилась стрелами. Филипп соскочил с коня.

– Подайте моё копьё! – не скрывая радости, властно приказал король.

Зверь прекратил метаться, его чёрные зрачки вперились в охотника. Поросят нигде не было, они словно растворились в тумане, ускользнув от своих преследователей. Отец многочисленного потомства принял удар на себя, выполнив свой родительский долг.

– Смотрите! – воскликнул монарх. – Этот глупый кабан даже не пытается убежать.

Вепрь хрипел и истекал кровью. Его глаза выражали неимоверное страдание. Животное часто дышало. Несколько стрел торчали из щетины. Король приблизился, занёс над головой своё золотое копьё для смертельного удара. Остриё вошло несчастной жертве в бок. Кровь хлынула на стылую землю. Могучий зверь взвыл что было сил. Его стон взбудоражил округу и пронёсся по густому непроглядному лесу, оповещая о кончине. Пошатнувшись, кабан повалился. Глаза его замерли и погасли.

Хозяин леса пал!

Король ликовал!

Внезапно всё переменилось. Тучи чёрной плитой нависли над этим местом. Солнце исчезло. Природа утратила свои прежние краски. Неожиданно пошел снег, присыпая сумрачное ущелье. Лес словно замер: ни пения птиц, ни шума листвы. Филипп, склонившись над мёртвой тушей, принялся делить добычу. Он восторгался победой, отрывая руками куски звериной плоти и бросая их своим подданным.