Баллада о царицынском муже и корсарской жене (СИ)

– Останься, – попросила она и подняла на него глаза. Бушующее море, блеск белых гребешков за секунду до того, как они накроют с головой и утянут в соленую пучину, как рыбацкую лодчонку.

Николай не мог позволить себе неверно истолковать ее просьбу. Он желал Зою так долго и не хотел потерять ее из-за собственной самонадеянности.

– Скажи мне, чего ты хочешь, Зоя, – мягко произнес он, поглаживая ее щеку. Чтобы он развлек ее любовными стихотворениями или историями о своей корсарской юности? Чтобы жонглировал незатейливыми глупостями, как дивными яблочками? Чтобы обнимал ее и нашептывал ей только то, что она хотела услышать? Николай не знал и не собирался потакать куролесящему сердцу, которое дурило его, как желторотого дурака.

– Я хочу тебя, – ответила она раздраженно, но Николай подметил, как от этих слов стыдливый девичий румянец раскрасил ее щеки.

Зоя Назяленская, женщина, имевшая полчище любовников и тайных воздыхателей, которую задабривали диковинными драгоценностями и предложениями, не предназначенными для скорых отказов, в эту минуту краснела перед ним. К своему ужасу, Николай не смог удержаться от улыбки.

– Разве я сказала что-то смешное? – Зоя казалась оскорбленной, но не отступила. Теперь она с вызовом смотрела прямо ему в глаза – взгляд настоящей воительницы. Возможно, разгневанной женщины. Но, безо всяких сомнений, взгляд тот самый, что заставлял робеть даже самого прославленного авантюриста.

– Вовсе нет. Ты похожа на взволнованную невесту перед свадьбой.

– Я похожа на женщину, которая сейчас выставит тебя за дверь.

– Конечно же, в этом нет необходимости, – лукаво улыбнулся Николай и, поменявшись с ней местами, уселся в кресло, так что Зоя теперь стояла точно между его разведенных ног. – Скажи-ка мне вот что. Ведь ты не ждешь сегодня гостей?

– А ты что же, хочешь, чтобы кто-то составил нам компанию?

Николай хохотнул и притянул ее к себе за поясницу:

– Признаю, я испытываю на редкость удивительную тягу ко всему экзотическому, но в этом вопросе, боюсь, я не очень изобретателен, – он не думая потянулся к крохотным пуговицам на ее кафтане, украшенным двуглавым орлом.

На мгновение отлитая из серебра вольная птица вернула ему тоску по его царскому мундиру, золотому, как церковные купола, и голубому, как подковообразные лагуны на коралловых островах. Он не оплакивал корону, но скучал по тому, чего и сам не мог себе объяснить – возможности вести за собой народ, удобного случая, чтобы последнее слово оставить за собой.

Зоя остановила его руки. Это был необдуманный порыв, секундное замешательство, но теперь Николай не был уверен, что имеет право продолжать.

– Ты сомневаешься, – вдруг заметил он, стараясь скрыть в голосе досаду. Будто он был обиженным ребенком, не получившим пони в день своих именин, ну какова нелепица! И все равно Николай понимал, что ее раздумия задели его, словно укол шипа от своенравной дикарки-розы.

– Я никогда не позволила бы начаться тому, в чем сомневаюсь, – отрезала Зоя. – Я доверила тебе свое сердце.

– А я доверил тебе свое.

Николай держал Зою за руку, ее ладонь пряталась в его, как жемчужина в гигантской раковине, но на него она не смотрела. Какое-то время ему казалось, что она не ответит, что все это закончится, точно в плохом романе, и каждый пойдет своей дорогой, а годы спустя он обнаружит, что тоскует по ее язвительности и их красивым детям, которых у них никогда не было.

Но затем Зоя обернулась и выдохнула, ее вздох был полон раздражения.

– Святые! Я так долго думала об этом, что не могу поверить, что мы в самом деле собираемся… – она замолчала.

– Заняться любовью? Перспектива, бесспорно, головокружительная, но мне известно, что женщины и мужчины порой учиняют всякие безобразия, когда они влюблены и находятся в опасной близости от того, что люди величают спальней. Отчего бы тогда и нам с тобой, Зоя, не покуролесить?

Она смотрела на него так, словно собиралась насадить на молнию и наблюдать, как за мартышкой на канате. Святые угодники, да он же нервничал, а потому чесал языком и молол несусветную чушь! Спрашивается, и чего он боялся? Что не доставит ей удовольствия? Что не окажется достаточно хорош для нее?

Прелестные девицы на всех берегах вспоминали его в сладостном томлении, писали любовные письма тому, кого не существовало, и отправляли их в места, которых никогда не было. Николай – Штурмхонд – был легендой не на одном только моряцком поприще. Так почему сейчас он вел себя, как незрелый мальчишка? Раздумывать не пришлось: потому что с Зоей Назяленской все было по-другому.

– Скажи, Зоя, ты доверяешь мне?

– Ведь ты прекрасно знаешь ответ, так зачем спрашивать?

– Вот и славно, – кивнул Николай, затем снял сапоги, взял Зоины руки в свои и поцеловал их, прежде чем снова опустить. Древнее золото куполообразных потолков серповидными отсветами встречало розовеющие щеки, кисточки густых ресниц, точно опущенных однажды в баночку чернил каракатицы. Если это хмельная дрема, подумал Николай, пусть прекрасная королева погрезится ему еще немного.