Баллады снова солгут

— Как скажете, — отозвался Басх, отрываясь от книги. — Я правильно понимаю, что мы скоро выйдем из леса и поднимемся выше? Уже завтра?

— Мы поднимемся выше, — кивнул Святоша, — но не выйдем из леса. Аэнна-Лингэ ещё растёт по всем предгорьям, хоть на картах это и не всегда показывают. Просто становится хвойным и колючим.

— Какой он огромный… Я плохо представлял себе здешние места, когда ехал сюда.

— И как вам? — спросила я, забираясь на лежанку с ногами. Как же приятно оказалось избавиться от шубы и сапог!

— Очень необычное впечатление, — учёный поднял на меня свои продолговатые глаза, по маленькому очагу в каждом. — Мне ещё не случалось бывать в настолько безлюдных местах. Начинаю понимать отшельников, которые выбирают такую жизнь.

— И что же, по-вашему, их привлекает?

— Тишина. В такой тишине начинаешь лучше слышать самого себя.

Сказав это, Басх снова уткнулся в книгу. На его лице так и читалось: «Что-то я разговорился». Святоша расплёл волосы, причесался моим гребнем и, как всегда, быстро уснул. Я, не забыв о своём дневном желании, подобралась к его мешку и запустила туда руки. Фляжку найти оказалось легко. Гладкая на ощупь, она тускло блеснула, когда я извлекла её на свет.

Откупорив её, я вдохнула терпкий запах жидкости и сделала несколько обжигающих глотков. Следовало, наверное, что-то проглотить после, но я не стала, наслаждаясь немедленно возникшей в моей голове лёгкостью и теплом, бегущим по венам. Для того, чтобы расслабиться, мне хватит и пары глотков. Почти весь «сугрев» останется цел. Отпив ещё немного, я закрыла её и сунула обратно в мешок напарника, откинулась на шкуру и закрыла глаза, начиная проваливаться в сон и наконец-то чувствуя свободу от неуёмных мыслей. Голос Басха извлёк меня из блаженного забвения:

— Простите, Белка, вы ещё не спите?

— Нет, — сонно сказала я, разлепляя веки уже с некоторым трудом. — Пока что нет, во всяком случае.

— Нет у вас желания немного побеседовать?

Это что я такое слышу? Сон отступил от полумёртвой меня почти вмиг.

— Просто, видите ли, — продолжал Басх, — я столько времени провёл с этими книгами, что порядком устал от них. Скоро я вообще забуду, зачем я их читаю.

— А сейчас все ещё помните? — спросила я.

— Да.

Я слезла с кровати, всунула ноги обратно в сапоги и уселась напротив него около очага.

— И зачем же?

— Хочу понять, — сказал учёный, закрывая свой «Драхт» и откладывая. — История… она ведь не терпит белых пятен. Всему должно быть объяснение. У каждого явления есть причина и повод. Но в интересующем меня периоде их… слишком много. Я не понимаю, как это допустили, почему обходят их молчанием… Как будто их… и вовсе… нет.

— А почему вы думаете, что они есть? — поинтересовалась я.

Басх рывком достал из сумки карту. Это была не та, старинная, с секретом, а новая, на который вычерчен был наш маршрут. Она развернулась на полу, и историк почти вонзил палец в то место, где отсутствовали Девять Стражей:

— Ведь Стражи — есть, верно? Тогда почему их нет здесь?

— Не знаю.

— А я — знаю. Потому, что о загадке, которая не поддаётся, проще забыть. Объявить чушью, смешать с пеплом! — Басх хлестнул по карте ладонью, пергамент жалобно хрустнул.

— Искушение велико, — хмыкнула я. — Зачем жизнь-то усложнять, спрашивается?

— А если ваша жизнь — поиск истины? — хмуро спросил учёный. — Имеете ли вы право оставить хоть один вопрос без внимания, даже не попытавшись найти ответ?

Оглушённая ромом и горячностью его слов, я рассмеялась:

— Да ведь так поступают все, Басх! Загляните в любую городскую ратушу — они ж все указы подмахивают не глядя, а ведь их жизнь — поиск… ну, если не истины, то верных решений. Почему вас это вообще удивляет?

— А почему вас — нет? Или вы не чувствуете, что это — порочный круг, из которого не вырваться?

От его слов мне снова стало смешно:

— Очень странно, что вы задаёте этот вопрос мне, живущей теми лазейками, которые удаётся найти в законе. Или вы думаете, мы со Святошей подати каждую луну платим исправно? Если бы те, кто сидит там, в ратушах, придирались к каждой мелочи, нас бы не было.

Басх посмотрел на меня с удивлением:

— Это тоже можно объяснить… ведь вы приносите пользу, разве нет?

— Если честно, я об этом даже не думаю.

— Но это же неправильно! — учёный начал злиться. — Вы же сами учили историю в Арэль Фир, вы знаете, к чему приводит нежелание действовать во имя всеобщего блага!

— К чему, например?

— Вы помните Саагир-Наохрем?

— Помню.

— Почему, по-вашему, об этом времени так мало рассказывают? И то — все какие-то предания. Ведь войны с эльфами длились несколько поколений! Почему неизвестно, отчего они прекратились, но вторжения в Тсе Энхэль Асуриат так и не произошло? Связь между ним и остальным миром оборвалась так внезапно, и никто не отвечает, почему. Я не верю, что об этом нет сведений — значит, кому-то выгодно скрывать правду, несмотря на весь вред, который этим наносится!

— Какой вред этим наносится и, главное, кому? Вот взять меня. Для меня вся история — это сплошное предание, так какая мне разница?

Басх прижал ладони к вискам.