Баллады снова солгут

— Но это же важно, почему вы не понимаете… Знаете, что? Я уверен, вы измените своё мнение, когда я докопаюсь до ответов. Вот скажите, о чём вы мечтаете?

— Даже и не знаю. Проснуться завтра живой, наверное.

— Вы боитесь смерти?..

— Конечно. Все боятся. Или вы — нет?

— Нет. Я бы с радостью умер, если бы это было нужно для моего дела.

— Я думаю, что этому делу вы нужнее живым, — сказав это, я улыбнулась учёному. Хотелось подсластить пилюлю, да и вообще в таком настроении мне хотелось поговорить о чем-то более приятном и спокойном.

— Оно меня переживёт. Вы же сами говорите, что были и другие, кто пытался пройти в Царство.

— Да уж. Я уверена, что четвёртая часть всех наироу там голову и сложит.

— Если только я не добьюсь успеха, — Басх тоже улыбнулся. — Вы считаете меня дураком?

— Угу, — кивнула я. — Но ведь вас это не волнует.

— Ха-ха-ха! Вы совершенно правы. Нисколько.

Ром в моей крови взмолился: «Ну почему, почему ты не можешь хотя бы на некоторое время унять свою эту дурацкую честность?!». В глазах Басха все так же плескалось тепло от очага, и у меня в голове плыло от этой дурманной зелени. Мы такие разные, просто до невозможности… почему же я его так хочу?

Хорошо, что я не выпила больше, иначе сейчас я бы уже не думала.

— Белка, можно задать вам нескромный вопрос?

Я чуть не поперхнулась:

— Какой?

— Э… как так получилось, что у вас… так странно отколот зуб?

Вот те раз! Разулыбалась, дура. Надо же было так не вовремя забыть про эту… особенность… собственного оскала!

— Как-как… Орехи грызла, вот как, — отрезала я, чувствуя себя на редкость мерзко. — Пойду-ка я спать. Доброй вам ночи.

— Ой, я надеюсь, я вас не обидел?..

— Нисколько, — передразнила я его и полезла на лежанку. В ожидании сна я даже позволила себе пустить несколько тихих слезинок и вспомнить несколько самых неприятных ругательств. А потом стало тепло, тихо и все равно.

…Я вдохнула запах хвои — не сырой, а душистый, как бывает летом. Как-то это странно: во-первых, я не помню, чтобы я выходила наружу, а во-вторых, почему небо красное? Осенью таких закатов не бывает, и сколько ж я, выходит, проспала?

Поляну я узнала, но как-то очень тихо и неожиданно из-за моей спины сбежал сруб. Пытаясь отыскать среди непривычно шумных сосен хотя бы его след, я вдруг услышала:

— Что ты собираешься сделать?

Это был женский голос, музыкальный и тревожный до мурашков. Я поспешила на его звук и увидела пару, стоявшую среди сосен. Мужчина и женщина. При виде них меня разом пригвоздило к месту: эльфы!

Мужчина носит чьи жемчужно-серые одежды, будто вытканные из ветра и тумана, а на его плечи падают длинные чёрные волосы. Под его тёмными глазами лежат такие глубокие тени, что он выглядит почти старым, несмотря на гладкую кожу.

А вот женщина — совсем юная и хрупкая в своём простом, но изящном зелёном одеянии. На плаще лежит такая восхитительная пшеничная волна, что даже очаровавшие меня волосы Басха кажутся рядом с ней тусклой подделкой.

Но эти различия никого не смогли бы обмануть: лица эльфов были так схожи, что в их родстве у меня не возникло ни малейшего сомнения.

— Я собираюсь разорвать тропу, — сказал старший эльф. — Я боюсь, это единственный выход.

— Я не согласна с тобой! Уверена, Авальдар сможет что-то придумать.

— Он слишком далеко, а времени у нас нет. Скоро они поймут, что дело сделано, и тогда мы уже не остановим вторжение.

— А големы?

— Мы не сможем ими управлять. Ты слишком молода для этого.

— Позволь мне хотя бы попробовать!

Старший эльф коснулся щеки дочери, улыбнулся. Как соединились в этой улыбке нежность и печаль!

— Нет, Таэринне.

— Почему?..

— Потому, что так ты точно выживешь.

Таэринне сжала губы, и в её серебристых её глазах блеснули слезы.

— Я командир отряда Нэль, а не ребёнок! А мои солдаты, отец? Те, кто уже никогда не увидит Царства, если ты уничтожишь Тропу — что мне сказать им?

— Но мы их не бросаем, — брови эльфа сошлись на переносице. — Скажи им, что так нужно для жизни и блага Царства, они поймут. Они знают, что Авальдар сохранит нашу землю.

— А если нет? Магия меняется, отец, я чувствую это всем телом! Мир слабеет и задыхается! Что, если Царство не переживёт этого?

— Здесь мы бессильны, Таэринне. Давай постараемся изменить то, что ещё можем. Я разорву Тропу, таково моё решение. А ты… Ты соберёшь оставшихся и постараешься найти им дом по эту сторону Аутерскаа. Я ведь могу рассчитывать на тебя?

Молодая эльфийка вдруг упала на колени и разрыдалась. Громко, по-детски. Отец присел рядом и положил руки ей на плечи, гладя и утешая её.

— Ну, ну, Таэринне. Я не могу видеть, как ты плачешь. Если ты сейчас отправишься в Царство, то успеешь перейти тропу. Возвращайся, если хочешь, будь с братом. Я не могу взваливать на тебя такой груз…

— Нет, — гнусаво выдавила девушка. — Нет! Я командир. Я не брошу своих. Я сделаю это, отец. Для тебя, для них… И… И для…

— Для мамы, — тихо закончил старший эльф. — Она и не ждала от тебя ничего другого, Таэринне…