Бальзам из сожалений

Константин, военный в отставке и вполне успешный бизнесмен, выглядел типичным представителем «добытчиков», не брезгующих любыми способами. Стоял такой, с глуповатым лицом постаревшего малолетнего карманника и плутовато-дурашливым взглядом светло-голубых пустых глаз. Он пытался казаться радушным и щедрым хозяином, но не в его возможностях было скрыть суть алчного, бескультурного и бесчувственного куркуля.

Альбина, которой было за пятьдесят, оказалась шикарной шатенкой знойного южного типа. Таких женщин многие считают красавицами. Большие карие глаза, пристальный, даже прилипчивый, подозрительный и оценивающий взгляд и яркий хищный рот. Дорогая стрижка густых каштановых волос. Платье и туфли изысканно-скромные, такие у любой современной женщины сразу вызывают видение очереди нолей на ценнике. Веронику даже немного затошнило, когда она сопоставила этот облик с тем, давно живущим в ее сознании образом бледного, истощенного, измученного болью и голодом ребенка, который в одиночестве пытался продолжать свой мученический путь для того, чтобы добраться до единственно возможного счастья – найти мужа, а с ним гармонию и свободу. Да, Лариса рассказывала о чувстве постоянного голода с детства и до первой зарплаты. Только из нее отец и мать разрешили что-то оставлять себе на еду. Подробности были настолько чудовищными для человека с нормальными родителями, что Ника очень пыталась об этом забыть. И вот вспомнила.

Она нашла туалет в большой, достаточно дорого и стильно обставленной квартире, где имелась самая маленькая комната с доской вместо кровати для Ларисы, и постаралась наладить сбившееся в комок дыхание. Она долго умывалась там холодной водой, смывая, конечно, весь свой парадный макияж. Там ее и нашла Лариса.

– С тобой все нормально, Ника?

– Да. Просто очень душный вечер. Наверное, будет гроза.

– Я заметила твой удивленный взгляд, когда знакомила тебя с мамой, – сказала Лариса. – Не помню, говорила ли я тебе, что она красавица?

– И я не помню. Возможно, говорила, но как-то не отложилось. Да, действительно очень яркая и выразительная внешность.

– Не сомневалась, что ты оценишь, – в голосе Ларисы явно звучала гордость. – Эта ее красота в нашем доме – что-то вроде божества, перед которым мы с отцом преклонялись. Мой папаша кажется примитивным барыгой, он такой и есть, а на маму никаких денег не жалеет. У нас иногда неделями в доме не было ничего, кроме картошки, а он ей выдавал по первому требованию деньги на бриллианты. И по вечерам она чаще всего ужинала с друзьями в ресторанах. И, знаешь, наверное, такая мама и сформировала для меня главный критерий удачи, к которому нужно стремиться. Самая красивая мама, самая красивая подруга, самый красивый муж. Даст бог, будет и самый красивый ребенок. И тогда окажется, что все муки и лишения были не зря.

– Господи, Лара, какой ужас ты сейчас сказала… Муки и лишения никто не должен воспринимать, как неизбежность или как путь к счастью. Извини, но скажу прямо: муки и лишения одних – это всегда преступления других. Но давай не будем отклоняться от того, что у тебя сегодня великий день. И не потому, что ты ради него так намучилась, а потому что ты достойна того счастья, о котором мечтала.

Лариса так хотела верить своему узкому кругу в тот вечер, что даже не заметила в словах и поведении подруги тени грозового предчувствия и тоски. А ведь она знала свою Нику, как никто.

Красавец-муж Ларисы по кличке Замороженный произнес красивый, чистый тост, он был даже прочувствованный в меру эмоциональных возможностей Михаила. Красавица-теща обняла долгожданного зятя с властной уверенностью вечной победительницы. А Вероника смотрела на эти два образчика замороженной красоты почти с ужасом. Они выглядели слишком картинными, выставочными экспонатами. И что показалось Нике самым страшным: они были невероятно похожи, и не только внешне. Как два эталона одной победы. Как соратники по темным тайнам, свершениям и преступлениям.

Таким мрачным запомнился Веронике тот вечер. Вряд ли и остальным представителям узкого круга он показался обычным, спокойным и позитивным. И только двоюродная глухая тетя блаженно улыбалась без передышки и глушила бокалами шампанское, заедая всем, что было похоже на еду.

Предгрозовой гром прогремел. А теперь расскажем о тех предчувствиях, которые, к несчастью для Ники, не оказались ее фантазией, игрой взвинченных нервов.

Со дня свадьбы прошло пять месяцев. Лариса так старалась выглядеть счастливой и уверенной, что каждый взгляд на нее становился для Вероники ударом холодного стального клинка в сердце. Вероника продолжала стойко скрывать свои самые тяжелые догадки… И вдруг оказалось, что они есть не только у нее. Однажды она совершенно спокойно спросила у Вадима:

– Я, конечно, в курсе, что у наших молодых все в порядке. Просто интересно: Михаил тебе что-то рассказывает о своей семейной жизни? Как с его точки зрения? Он ведь такой перфекционист с опытом неудачной семьи. Теперь все хорошо?