Банан - это всего лишь банан

— Маленькая! Прости! Я сразу должен был взять тебя под защиту. Я дурак. Прости, — бормотал он, — пойдем отсюда.

Он встал и протянул руку девушке.

— Я не могу, — обреченно покачала она головой. Я не могу убить маму, — слезы отчаяния мешали говорить, она закрыла глаза, но это не помогло. Мокрые дорожки на щеках все равно появились.

— Девочка моя! Да твоя мама нас переживет. Это же скала, а не женщина!

— Глеб! Я не убийца, — в голосе ее было столько боли, что Глеб содрогнулся.

— Лина, мама придумала экшн со своей болезнью, чтоб не оставить тебе выбора. Она нам все рассказала.

Тут придя в себя, зашла Марина.

— Да, Линка, моя мать хоть и потаскуха, но на такие аферы неспособна. А твоя, уж извини. Развела тебя, как маленькую дурочку.

— Марина! — Лина совсем перестала понимать, что происходит. От потрясений и голода она совсем ослабела. А новая информация была до такой степени чудовищной, что совершенно не вписывалась в ее представление о жизни и грозила разнести в клочья ее внутренний мир. Она с недоверием переводила взгляд с одного освободителя на другого. Если матери ничего не угрожает, значит, она может покинуть это ужасное место?!

Она испытала настоящий шок, когда ее вместо родной квартиры привезли в этот дом и бросили в подвал. Сопровождающий их с Ириной Марковной из Москвы человек гнусно усмехнулся и сказал, что будущая жена Городецкого должна впитать в каждую клеточку и зарубить себе на носу — отныне она не принадлежит себе и — в этот подвал она всегда сможет вернуться, если не будет послушной. А сейчас это наказание за своеволие. Предсвадебная подготовка.

Несомненно, действенное средство, чтобы подавить волю. И оно сработало. Лина, как Дюймовочка из сказки, уже попрощалась с белым светом и приготовилась прожить свою короткую жизнь в клетке. Что короткую — она не сомневалась. Воспоминания о Глебе, о том безумном притяжении, которое возникло между ними, разъедали бы ее душу. А невозможность что-либо изменить просто лишала бы жизненных сил.

Сейчас она не могла поверить, что кошмар закончился. То, что Глеб не в бреду ей привиделся, доказывало и присутствие Марины. Хотя с другой стороны, как раз могло и подтвердить, что это все плод ее воспаленного воображения. Глеб с Мариной точно не могли быть вместе.

В голове у нее зашумело, картинка перед глазами стремительно теряла четкость, лицо побелело, и она обмякла в объятиях Глеба, потеряв сознание.

Тут только Глеб увидел, что пришлось пережить его Ангелочку. Кормить ее не забывали — стопками стояли коробки с пиццей, очевидно, совсем нетронутые. Две пустые полторашки из-под минералки и еще одна наполовину наполненная. Очевидно, чтобы подавить волю, ее держали в скотских условиях — санузел заменяло цинковое ведро, а умывальник — эти самые бутылки.

Демов скрипнул зубами. Суки! Спонтанно возникло желание устроить ритуальный костер из этого дома, но лежавшую возле порога тушу нереально было вытащить наверх. А делать шашлык из человечины было негуманно.

Глеб взял бутылку и, налив на руку, осторожно плеснул в лицо Лине. Потер ее маленькие ушки, пальчики, еле сдерживая бешеный стук сердца.

Первоначально возникший план оказалось нереально воплотить в жизнь. Он рассчитывал, что девушки быстренько добегут до ворот и потом к машине. А он прикрывал бы и если нужно задержал бы возможных преследователей. Драться же с любимой на руках он бы не смог. В голове лихорадочно замелькали мысли.

Лина открыла затуманенные глаза, снова увидела Глеба и Марину и потрясенно спросила:

— Я вас правда вижу и у меня не бред?

Освободители переглянулись с беспокойством и почти хором ответили:

— Правда, ты нас видишь. И мы пришли за тобой.

Хотя прийти — то пришли, а вопрос — как уйти был более актуальным.

Тут Глеб вдруг вспомнил свое ощущение парализованности при виде Лины, и его осенило. В Зеленогорске жил Ящер, его «собрат» по мотоспорту. Как и Глеб, он оставил гонки, но мотоцикл не забросил. Он организовал байкерский клуб, объединивший любителей драйва по всей Лениградской области. Вот такое прикрытие сейчас было бы в самый раз. Они не созванивались, не общались. Но раз в год собирались в Москве помянуть погибших друзей.

Глеб в волнении достал телефон — и от души отлегло. В подвале была связь.

— Ящер, тут такое дело. Ты ж не хочешь, чтоб в сентябре пришлось и меня поминать?

В трубке послышалось незлобное ругательство.

— Демон, ты что ль?

— Я, — ответил Глеб и изложил свою проблему.

Ящер тут же поднял по тревоге свое байкерское братство. Двадцать пять километров для мотоцикла — это плевое дело. Но тем не менее, за это время может произойти непоправимое. Поэтому Глеб, нежно поцеловав Лину в макушку, скомандовал своей отважной помощнице:

— Давай — ка обезопасим себя, пока подмога не подоспеет. Замок наверху, кажется, закрывается изнутри, пойди прикрой нас.

Сам Глеб подошел в распростертому охраннику, перекатил на спину и вытащил у него из брюк ремень. Снова, чертыхаясь, перевернул мясистую тушу и крепко стянул запястья. Своим ремнем связал уже ноги, и надо сказать — сделал это очень вовремя — тот начинал приходить в себя.