Банда Кольки-куна

— Вот и ответ на вопрос.

Сыщики уже собирались уезжать. Но оказалось, что хозяин еще не договорил.

— Алексей Николаич, я что хочу спросить, — начал он, наливая по новой рюмке ликера.

— Слушаю.

— Скажи, пожалуйста, куда наша держава катится?

— В каком смысле? — удивился коллежский советник.

— Да вот смотрю я вокруг и удивляюсь. Все как с цепи сорвались! Бомбисты, террористы, гимназисты… Жиды. Эти… либералы. Обыватели навроде меня. Никто власть не почитает и слушаться ее не хочет. Это с нашей стороны.

— С какой нашей?

— Со стороны населения, — пояснил старик. — Всяк сделался вдруг умным, требует конституцию, а околоточного норовит по матери послать.

— Игнат Прович, — остановил хозяина сыщик. — Ты извини, нам пора идти. Скоро мосты разведут. В чем твой вопрос, не пойму?

— Да что нас дальше ждет, объясни, — с раздражением произнес Пятибоков. — Население на нервах, власть уважать не хочет. А сама власть что думает? Как выкручиваться собирается? Ведь газету открыть страшно! Каждый день кого-то убивают, или взрывают, или поджигают. А им свободы подавай.

— Власть так и думает: сначала успокоение, потом свободы.

— Вот как, значит? А будет оно, это успокоение? Может, пора в деревню убегать? Затаиться где на выселке и сидеть там, пока все не кончится?

Старик смотрел на Лыкова с надеждой. Видимо, он действительно переживал, не знал, к чему готовиться, и искал подсказки.

— Шут его разберет, Игнат Прович, — ответил ему со вздохом сыщик. — Я и сам запутался. Революционеры решили, что с властью можно не договариваться. Свалить ее и встать у руля. А власть в ответ показывает такую же дурную волю. Ничего не менять, ни с кем не делиться, народ оставить жить в прежнем свинарнике. А кто против, того к ногтю.

— И что же, Алексей Николаич? — расстроился Пятибоков. — Чего нам, простым людям, делать?

Лыков только развел руками:

— Как-то пережить это лихое время. Говорю: обе стороны состязаются в неуступчивости и глупости. Мир общества с властью возможен, как и любой другой мир, лишь на основе компромисса…

— Чего-чего?

— Ну сделки, договоренности. Мы вам это, а вы взамен нам то.

— А… — сообразил хозяин. — Продолжай.

— Для компромисса нужно желание с обеих сторон. Пока я его не вижу. Боюсь, что прольется очень много крови, прежде чем противники поумнеют. Ты еще в хорошем положении: сиди да покуривай. А нам с Сергеем Маноловичем приходится воевать. Против своего же народа. А как посмотришь — Матерь Божья! У кого правды больше? Сразу и не поймешь… Сейчас, пока такой разгул вокруг, вроде мы на правильной стороне. Порядок-то нужен! Но люди не просто так сбесились: им тесно жить в той узде, которую на них накинула власть. Нужны реформы. В России лучше, когда эти реформы спускают сверху, иначе они сами явятся снизу. Надо менять режим. Идти от самодержавия к конституционной монархии, парламенту, свободам… Но понимают ли это в Царском Селе? А что, если мы нынешний пожар затушим, и все останется, как есть? Вот тогда беда. Тогда, Игнат Прович, получится лишь отсрочка. Если царь-батюшка не даст народу, что тот хочет, следующий пожар будет последним. И уже никто не придет его тушить, и я в том числе.

На этом беседа закончилась, и сыщики уехали. Азвестопуло косился на шефа, хотел ему что-то сказать, но не решился. А Лыкову было не до разговоров, он даже жалел, что разоткровенничался с агентом.

Алексей Николаевич принялся ждать. Герасимову с Филипповым он о своей идее говорить не стал. Но подполковник сам откуда-то узнал о письме Трепова военным. Он телефонировал коллежскому советнику и спросил, что за секретная операция готовится в тридцать седьмой дивизии?

Алексей Николаевич обещал подъехать и рассказать. Вообще-то он надеялся, что Пятибоков быстро управится с поручением. Но тот тянул. Не так-то просто залезть в казармы четырех полков, артиллерийского дивизиона и отдельного саперного батальона. Да еще если они расположены в разных концах Петербурга и в трех других городах.

Сыщик появился у жандарма в полночь. Тот только что закончил доклад Трепову и теперь готовил задания подчиненным на завтра. Вот энергии у человека! Герасимов спал по пять часов в сутки, а все остальное время посвящал службе.

— Поедемте со мной, расскажете по пути, — предложил он, увидев Лыкова.

— А вы куда?

— На явочную квартиру, встречаюсь с важным агентом. В Кронштадте готовится бунт! Хорошо бы предупредить.

Коллежский советник и подполковник уселись в карету с затемненными стеклами. Следом двинулась пролетка с телохранителями.

— Вы уж извините, Алексей Николаевич, до квартиры я вас довезти не могу, высажу на полпути. Конспирация. А другого времени поговорить нет. Доберетесь, куда вам надо?

— Конечно. Значит, я подумал…

Лыков рассказал начальнику ПОО о своем замысле. Не называя фамилии держателя подпольной конторы по найму. Закончил он так:

— Если наши «японцы» прячутся в армейских казармах, мне сообщат. Как только узнаю, сразу к вам. Арестовывать пойдем вместе. Согласны?

— Дай вам Бог удачи, Алексей Николаевич. Жду новостей!

Жандарм торопливо протянул сыщику руку, крикнул кучеру:

— Встань на секунду!