Банка желтой краски (СИ)

Кора всегда все делала на глазок; на семилетие дочери напекла горы ватрушек с кусочками пастилы и засахаренными вишнями. Раздобыла список учеников и полночи подписывала им приглашения, всем до единого, а потом раздала их в школе. Она намеревалась приготовить гуакамоле и подкупить детей при помощи лимонада и игрушечных пистолетов, и позволила бы им беситься сколько угодно. Ну ненавидят ее детей все в классе – и что с того? Все ведь меняется. В конце концов, Кора распевала «Don’t Be Cruel» и расправляла розовые бумажные чашечки на кексах – плотных, подмерзших в холодильнике. Она не умела сдаваться. Поэтому когда в конце дня ее дочь молча сидела за столом – под глазами темные круги, которые появлялись, когда она старалась не расплакаться; перетянутая колпачной резинкой кожа под подбородком – и смотрела на размокший от сиропа кокосовый торт, Кора взяла да и позвала всех их соседей. Они принесли мексиканские гитары, сэндвичи с кружевными оборками подгоревшего сыра и сотни старых песен.

Это было всего-то за год до того, как родители Джей-Джей снова поругались из-за денег, и мама сказала отцу, что забирает их с братом и уходит. В тот день на папе была голубая рубашка в «огурцах» - Джей-Джей ненавидела эту его рубашку и то, каким жалким он выглядел. Таким жалким, что Джей-Джей сказала маме, что никуда она с ней не поедет. Но, на самом деле, они оба были жалкими: когда мать уходила, она была уверена, что отец ее остановит.

========== цикл: праздник в канун Рождества. Поедем на Рождество в Монтану? (Малия, Скотт) ==========

Комментарий к цикл: праздник в канун Рождества. Поедем на Рождество в Монтану? (Малия, Скотт)

Настроение: подгонять хэдканоны Скалии под рождественские песни:)

- Поедем на Рождество в Монтану? – спрашивает Малия, устроив подбородок у Скотта на груди.

- Прямо-таки в Монтану? – удивляется Скотт. - С малышом?

- А что малыш? – почему-то обижается Малия. – У малыша персональная молочная сиська. Считай, никаких бутылочек в дорогу не надо.

- Ну а Марли? С нами поедет?

- Оставим ему кормушку. Знаешь, ту, что еще, ну, сама наполняется. Корма накупим.

- Нашему Марли?

Малия смотрит на собаку: подбородок упирается в матрас с заправленными под него блеклыми желтыми простынями, нитка слюны свисает – ну точно! – прямо на детское одеяльце Митча.

- Да черт бы побрал твою псину, Скотт! Только вчера ведь постирала! – Малия скручивает одеяло и отпихивает ногой мокрый собачий нос от детской кроватки, в которой спит их ребенок.

- Иди ко мне, - Скотт просовывает руку под ее пижаму с оленьим носом на груди, целует в лоб, неожиданная нежность.

- Я хочу в Монтану, - упрямо говорит Малия, проталкивая свою ногу между ног мужа. – Не хочу в Рождество есть дома индейку с нашими семьями, просто потому что теперь у нас тоже ребенок. Мы не женатые зануды!

Когда-то в Монтане жили ее бабка с дедом, родственники отца, и на их ферме всегда пахло хвоей и рождественским печеньем. Порой они казались Малии ближе родителей – так сильно она их любила; дедушкин кукурузный хлеб, коллекцию маленьких голубых тарелок с ивами – бабушка подавала их под тыквенный пирог; трястись в багажнике пикапа с только что срубленной елкой и мальчишкой по имени Бадди. Бабки с дедом, да и фермы, давно уже нет, но есть дымящиеся трубы и деревенская ярмарка с местным конкурсом на лучший имбирный пряник.

Малия целует Скотта в губы – пусть знает, что она победила. Накрывает их одеялом с головами, ныряет руками в его штаны. В Монтану они выезжают после завтрака, когда воздух морозный и пахнет школьными ланчами, а солнце бледное, как вареная кукуруза. Малия в нетерпении ерзает по застеленному пледами сиденью – под ногами шуршат ависовские карты в прозрачных пятнах жира от куриных наггетсов, сзади малыш лопочет под рождественскую песню по радио и Марли ему подвывает.

За Монтаной угадываются клеверные поля, овсяное печенье и лучшие каникулы в рабочих комбинезонах старших братьев и шерстяных свитерах только из-под бабушкиных вязальных спиц.

**

Оба их младших сына были зачаты в Монтане в канун Рождества под шелест теплых одеял и обещания возвращаться сюда каждый год, чтобы растапливать масло на свежеиспеченных маффинах и делать снежных ангелов на снегу. За пару лет до этого Скотт готовил вафли на завтрак – хлопковая рубаха с новогодней вышивкой, взбитые сливки, капающие с его пальцев, - пока Малия разбирала коробку с елочными игрушками, показывала Митчу полумесяцы, обсыпанные снегом, как сахарной пудрой; оленей и эльфов.

Через четыре года Скотт сажает Митча на шею, чтобы сын повесил звезду на верхушку елки. Малия, поудобнее примостив Майлза на плече, замешивает тесто для имбирного печенья, а рядом с ней в своем высоком стульчике сидит Гиллс, до ушей перемазанный шоколадным пудингом, и размахивает ложкой. Еще через четыре года в Бозменском «Уолмарте» Малия толкает тележку, до краев наполненную банками с растворимым какао, посыпками для кексов и пенопластовыми лотками ребрышек к рождественскому ужину. Придерживает поясницу. Она так позвоночник разгружает, ну, из-за ребенка.