Банкротства

«Я обращусь к старым друзьям отца: к маршалу Виктору, герцогу Беллюнскому, он теперь военный министр, к генералу Себастьяни, к маршалу Журдану… Они подыщут мне место в одной из своих канцелярий с жалованьем в тысячу двести франков в год для начала. Потом я получу повышение и, как только начну зарабатывать полторы тысячи франков, выпишу тебя в Париж», — заявил Дюма своей матери. Та отнеслась к его словам достаточно скептически (еще бы, ведь все перечисленные лица стали рьяными роялистами, а тут к ним явится сын генерала-республиканца), но, мудро рассудив, что сына все равно не переубедить, дала свое благословение.

На всякий случай Дюма запасся рекомендательным письмом к генералу Фуа, лидеру оппозиции и депутату, обыграл в бильярд продававшего билеты на дилижанс папашу Картье и отправился покорять Париж.

Генералы-роялисты оказали Дюма самый холодный прием, а министр и вовсе не дал аудиенции, но у Фуа его встретили, что называется, с распростертыми объятиями. Генерал, восхищавшийся героизмом его отца, решил немедленно устроить жизнь Александра. Однако, выяснив, что тот ничего не смыслит ни в точных науках, ни в юриспруденции, ни в бухгалтерии, несколько опешил, не зная, куда пристроить такого неуча. Он попросил его оставить ему адрес, по которому остановился Дюма, дабы, поразмыслив на досуге, послать ему уведомление о его будущем месте работы, но, едва взглянув на почерк Александра, понял, где сможет пристроить его. На следующий же день он рекомендовал Дюма герцогу Орлеанскому (будущему королю Луи-Филиппу), которого тот и принял в свою канцелярию, назначив оклад в 1 200 франков в год.

Дюма немедленно сообщил о своем успехе матери, однако та не торопилась переезжать к сыну, лишь выслала ему мебель, которой Александр обставил снятую им комнатку в доме № 1 на Итальянской площади.

Начальник личной канцелярии Его Высочества герцога Орлеанского, расположенной во дворце Пале-Рояль, мсье Удар, принял Дюма очень хорошо. Александру выделили отдельную конторку, где он должен был ежедневно работать с 10 утра до 5 вечера, а затем, после двухчасового перерыва, еще с 7 до 10.

Фуа в качестве благодарности за услугу, оказанную им, потребовал, чтобы Дюма занялся самообразованием (кто знает, возможно, этот политик планировал как-то использовать в своих целях сына знаменитого генерала), и тот обещал учиться. Тут ему очень помог его новый друг и сослуживец Лассань. Это был человек очень обширных познаний, и потрясающее невежество, как, впрочем, и ум Дюма, его просто потрясли.

За обучение Александра Лассань взялся со всем возможным пылом. Он составил ему длиннейший список книг, которые тому следовало прочесть, и открыл доступ к своей обширной библиотеке, где было великое множество произведений французских и иностранных авторов, как художественных, так исторических, в том числе мемуаров и хроник.

При этом Дюма умудрялся быть завсегдатаем театров, куда ходил, дабы изучить свою будущую профессию: мечта стать драматургом его не покидала. А вскоре случай свел его с театральной знаменитостью.

Будучи на представлении более чем посредственной мелодрамы под названием «Вампир», он разговорился с обаятельным и эрудированным мужчиной средних лет, но уже совершенно седым. Искренность и наивность Дюма позабавили парижанина, и тот преподал ему урок хорошего вкуса. Знакомство не продлилось, поскольку сосед Дюма постоянно освистывал актеров, за что и был удален в третьем акте. На следующий день Дюма узнал из газет о том, что его соседом был знаменитый критик и писатель Шарль Нодье, который впоследствии сыграл важную роль в жизни Александра.

Благосклонность такого человека была большой честью (и могла поспособствовать карьере драматурга), но, для того чтобы ее добиться, нужно было вращаться в тех же кругах, что и Нодье, а для этого, в свою очередь, необходимо было добиться признания.

Вместе с Левеном, с которым Дюма продолжал поддерживать дружбу, он написал пошловатый и ничем не блистающий одноактовый водевильчик «Охота и любовь», который, несмотря на все его недостатки, был принят к постановке в «Амбигю».

Известной эта постановка, конечно, его не сделала, зато принесла ему три сотни франков, которые пришлись весьма кстати. Именно в этот период он ухаживал за белошвейкой Катариной Лабе.

Эта женщина была старше его на 8 лет, что, впрочем, Дюма ничуть не смущало. Она была его соседкой по этажу и держала в своем помещении небольшую мастерскую с несколькими наемными работницами.

Александр возил Катарину отдыхать в Медонский лес, пылко и настойчиво ухаживал за ней, к тому же он был силен, мужествен и красив, у него была очень перспективная служба. В конце концов все эти доводы заставили белошвейку упасть в объятия Дюма.

Очень скоро выяснилось, что Дюма в ближайшее время станет отцом. Катарина убедила Александра переселиться к ней, и 27 июля 1824 года родила ему сына, которого, так же как и отца с дедом, нарекли Александром.