Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Я отнюдь не романтизирую неформальные сети кредита, опиравшиеся на личные связи; в наши дни большинство людей старается избегать ростовщиков и предпочитает пользоваться кредитной картой, а не брать взаймы у своего начальника или соседей. Тем не менее вопрос о роли кредита в нашем обществе и особенно о его альтернативных источниках и структурах в полной мере сохраняет свое значение, и потому было бы поучительно изучить, как эти проблемы воспринимались и решались в прошлом. Говоря конкретно, значение личных знакомств, семьи и местного сообщества с легкостью может резко возрастать в тех случаях, когда капиталистический рынок становится менее доступным даже для классов владельцев собственности или хорошо образованных лиц.

Как и в случае с правом, удачной иллюстрацией к этим проблемам служит пример России, где после краха советской власти шли процессы, в целом повторявшие финансовую революцию 1860-х годов: широкое распространение получили новейшие капиталистические механизмы – такие, как ипотечные банки и кредитные карты, – а вывески ломбардов сейчас встречаются на российских улицах чаще, чем во времена Достоевского. Тем не менее задолженность и потребительский кредит по-прежнему остаются серьезной проблемой развития, которая так и не получила адекватного решения, а из-за действующих с 2014 года западных экономических санкций может только усугубиться. Таким образом, обращаться к опыту Российской империи сегодня – это уже не романтизировать ее, чем сплошь и рядом занимались в 1990-х годах, а скорее делать практические выводы и находить в ее истории примеры конкретных решений. В первую очередь важно избегать двух ловушек, от которых страдают многие исторические работы, посвященные царской России: во-первых, это искушение начать все с чистого листа, отмахиваясь от прежнего опыта и моделей либо демонизируя их, и, во-вторых, нежелание помнить о том, что для функционирования института частной собственности наряду с родственными и общественными связями требуются индивидуальные усилия и свобода действий.

Второй миф, связанный с Россией, касается российских норм, институтов, практик и установок, относящихся к праву. Издавна бытует мнение о том, что все эти компоненты в России были принципиально ущербными или вообще отсутствовали. Частичное исключение иногда делается в отношении судов, созданных в ходе судебной реформы 1864 года. Тем не менее многие исследователи указывают, что достижения реформаторов ограничивались не только самодержавной традицией самовластья, но и недостаточно развитой правовой традицией. Иными словами, речь идет о том, что массы российского населения якобы не ценили правовое государство европейского типа и не нуждались в нем. Более того, предполагается, что до 1864 года суды были не просто ущербными, а настолько неработоспособными, что это выводило Россию за рамки западного идеала права.

В данной работе мы, разумеется, оглядываемся на этот идеал, но осознаем, что его непросто даже точно сформулировать, не говоря уже о его применении не к идеализированным, а к реальным правовым системам, включая российскую. Поэтому мы уделяли основное внимание конкретным аспектам судов и судебной процедуры, особенно часто подвергавшимся критике; нам удалось установить, что их пагубное воздействие преувеличивалось и что даже суды, существовавшие до 1864 года, при всех их изъянах представляли собой достаточно эффективный механизм для разрешения имущественных споров. Соответственно, в данной работе были выдвинуты возражения против «революционного» подхода к развитию России, особенно к развитию ее права; вместо этого мы рассматривали постепенные и нередко малозаметные шаги, которые, например, в XVIII веке повлекли за собой пересмотр рамок кредита и владения собственностью, привели к созданию работоспособной процедуры банкротства в 1800 году и подготовили правовые рамки для «освобождения капитала», которое не началось, но и не закончилось в 1860-х годах. В настоящей книге мы обсуждали самые важные изменения долгового права в Российской империи, однако моя цель состояла в том, чтобы отказаться от реформаторской риторики и показать вместо этого, как в действительности выглядели получение займов, кредитование, владение собственностью и споры по поводу собственности в России XIX века.