Барабан на шею!

Ни Лавочкин, ни Всезнайгель не промокли — маг позаботился о силовом поле. Теперь он гнал на юго-восток, в славный Труппенплац, иногда уклоняясь от голодных драконов, парящих в поисках пищи, либо снижаясь к кронам, где их не достал бы даже самый отчаянный ящер.

В сером небе восходила бледная полная луна. Солдат посмотрел на нее, и ему вдруг стало так грустно, хоть руки разжимай да с метлы падай. Каждая победа приносит новые поражения. «Я всё делал правильно, выжал из минимума максимум… — мучился парень. — Тогда отчего я так недоволен?»

— Вы уверены, что Марлен улетела именно в убежище? — прокричал Коля.

— Она захочет взять кое-какие вещи, — ответил Тилль. — И, вероятно, расправиться с некоторыми пленными. А там еще и Пауль… Подстрахуем.

Палваныч поднялся из летней Драконьей долины в осенний Труппенплац по лестнице, высеченной в скале неизвестными трудолюбивыми людьми.

Это был подвиг. Не создание лестницы, а восхождение. Грузный прапорщик вспотел, запыхался, перебрал в уме все бранные выражения на русском и немецком языках. Наконец он рухнул на суверенной территории Труппенплаца, борясь с одышкой. Сначала в соревновании лидировала одышка, но потом Палваныч переломил ход поединка. Отпыхтевшись и отхрюкавшись, он сверился с картой. Ткнул пальцем в нужном направлении. Побрел.

В самом королевстве приключений не было. Местное население, сплошь люди в форме, не обращало на чужака никакого внимания. Дубовых сам носил российскую армейскую форму, а значит, легко сходил за своего.

В Труппенплаце ему понравилось. Еще бы ему не понравилось на огромном военном объекте! Всё здесь напоминало родной полк: и посаженные строгими рядами леса, и марширующие толпы крестьян, и командный покрик любого, даже самого вшивенького, начальства. Отличники бренчали роскошными медалями. Охламонам не давали вздохнуть. Разговоры отличались краткостью, формализованностью, от слов веяло приятной уху канцелярией, от манер — плацем. Склады — слабость и страсть прапорщика Дубовых — здесь были идеальными. Большие, крепкие, охраняемые. Потоки между ними шли почти промышленные. Повозка за повозкой, погрузка-разгрузка. Красота.

— Да… Если есть прапорщицкий рай на земле, то вот он, — мечтательно проговорил мужик.

Вечером Палваныч явился на заветное поле, возле которого высился холм со входом пещеру. Дубовых проник в убежище Белоснежки через длинный узкий коридор. Очутившись в зале, прапорщик постоял несколько минут, созерцая экспонаты местного своеобразного музея. Здесь толпились какие-то статуи человеческого роста, явно околдованные люди. Встречались и гномы. На столах в страшном беспорядке валялись неведомые Палванычу приборы, свитки и драгоценности. У грязных стен стояли чьи-то портреты и большое зеркало. Над зеркалом висели большие часы с маятником. По залу разносилось зловещее тиканье, напоминая об истекающем времени. В куске хрусталя застыл Пес в башмаках. На жалобной морде Шлюпфрига были написаны мольба и разочарование.

— И ты тут, — озабоченно ухмыльнулся Дубовых. Здесь же лежал Вран. Окоченевшего ворона словно покрыли полупрозрачной глазурью.

Наконец прапорщик позволил себе взглянуть на Хельгу.

Колдунья была растянута на цепях. Очевидно, она спала волшебным летаргическим сном. Бледное лицо несло печать спокойствия и векового умиротворения.

Колени распятой графини были на уровне лица Палваныча. Он дотронулся до ее ноги. Твердая, будто замороженная.

— Аршкопф, лестницу давай!

Услужливый черт возник с деревянной лестницей.

— Вольно, можно сгинуть, — пробормотал Дубовых, подхватывая принесенное.

Приставил к Хельге лестницу и взобрался наверх.

Висящая на цепях женщина и целующий ее мужчина. На стремянке…

Стоило губам Палваныча коснуться глянцевых уст Страхолюдлих, и цепи рассыпались в пыль, графиня упала на пол, а сверху сковырнулся прапорщик вместе с лестницей.

— Ох! — выдохнула Хельга. — Пауль?..

— Сейчас, сейчас, — проговорил спаситель, скатился с возлюбленной и отбросил лестницу. — Как ты?

— Нечем похвастаться… Слабая я, Пауль. — Палваныч поднял ослабшую графиню, закинул ее руку себе на плечо, повел к выходу.

— Браво, браво!

Путь наверх перегородила Белоснежка. Она улыбалась и хлопала в ладоши.

— Какая трогательная сцена.

— Ефрейтор Аршкопф, — позвал прапорщик, — обезвредить противника!

Чертенок ринулся в бой. Он возник за спиной Марлен, чтобы обхватить ее за талию и унести в преисподнюю, но наткнулся на невидимый заслон. Белоснежка пробежала в центр зала, ей был нужен простор.

По спокойствию виконтессы Аршкопф понял: соперница попалась достойная, готовая потягаться с нечистой силой.

Он запулил в нее сгустком огня. Белоснежка мгновенным заклятием вылила на себя поток холодной воды, в него и попал пламенный снаряд.

Черт тут же метнул замораживающее заклятие. Марлен выставила огненную стену.

Аршкопф наворожил мощную струю воды, она пробила защиту и свалила виконтессу с ног.

Белоснежка проскользила по полу в глубь зала, в движении пуляя в противника хрустальными стрелами. Они появлялись из ниоткуда и срывались с места, норовя впиться в черное мохнатое тельце.