Барабан на шею!

— В таком случае милости прошу, — пригласила старушка. — Только, пожалуйста, тихонечко. Внук спит.

Войдя в дом, гости поразились аккуратности и основательности хозяйства. Светлая горница была заставлена крепкой удобной мебелью, Шкафы, две кровати, в центре — стол со стульями, у окна два сундука с замками. В дальнем углу за полупрозрачной занавеской угадывалась детская кроватка.

— Сколько внуку? — шепотом спросил Палваныч.

— Четвертый год, — ответила бабушка. — Садитесь за стол, а я за кружками и квасом!

Дождавшись угощения, прапорщик и солдат принялись смаковать напиток. А собаки, как известно, кваса не любят.

Проснулся внук, о чем известил пронзительным криком, переходящим в рев.

Старушка захлопотала у кроватки.

— Интересно, где родители? — вполголоса проговорил Коля.

Тем не менее хозяйка услышала его реплику.

— Дочка с мужем улетели изучать жизнь северного единорога, а внука мне оставили.

Она ловко одела мальчонку, привела его к столу. Карапуз был симпатичный, в меру упитанный, правда, чуть опухший со сна и зареванный.

— Он у нас смирный и толковый, — сказала бабушка. — Ади его имя.

Мальчик внимательно оценил гостей. Прапорщик Дубовых ему решительно не понравился, зато приглянулся Пес в башмаках. Колю воспринял ровно.

Старушка усадила крепыша на свободный стул, достала из печки теплую жидкую кашку в горшочке.

— Не в службу, а в дружбу, добрые господа, — обратилась хозяйка к посетителям, — я быстро до соседки добегу, хлебца возьму, а вы уж покормите Ади, ладно?

— Почему бы и не отплатить, что называется, за гостеприимство? Рядовой Лавочкин, выполнять! — распорядился Палваныч.

Бабка удалилась.

Коля не имел опыта общения с детьми. Он неловко зачерпнул кашу ложкой, поднес о рту малыша.

— Кушай, Ади.

Карапуз наморщил лобик, рта не раскрыл.

— Не хочешь?

— Нет.

— А за папу съешь?

— Угу…

— Вот давай за папу… — И пошло кормление:

— Давай за маму… Давай за бабушку… Давай за дедушку… — импровизировал Лавочкин. — Давай за них… Давай за нас. И за десант… И за спецназ… За свет далеких городов… И за друзей… И за врагов…

Парень обнаружил, что малыш смотрит остекленевшими глазами прямо перед собой и ритмично открывает рот для новой порции, разжевывает кашку и проглатывает, открывает, разжевывает, проглатывает, открывает».

Горшочек стремительно опустел, песня группы «Любэ» кончилась, а Ади всё открывал рот, пережевывал пустое пространство и глотал.

Очумевшие Палваныч и пес следили за процессом.

Колю прошиб холодный пот.

— Что я натворил?! Ну-ка, малый, стой, раз, два.

Ребенок встал со стула. Челюсти всё работали. Лавочкин захотел убежать, но надо было что-то сделать. Родители-то колдуны, да и бабка наверняка не проста…

— Слушай, Ади, мою команду, — подражая гипнотизерам, торжественно сказал солдат, — На счет «три» ты перестанешь жевать и проснешься. Итак… Раз… Два…

— А вот и я! — Запыхавшаяся хозяйка внеслась в горницу. — А что это с Ади?

— Три… — неуверенно закончил внушение новоиспеченный психотерапевт.

Малыш перестал жевать и зашнырял испуганными глазенками по сторонам.

— Мы играли, — не скрывая облегчения, выдохнул Коля.

— Он колдун! — завопил карапуз и оглушительно заревел.

Бабушка сгребла малыша в охапку и отскочила от стола.

— Презренный ведьмак! — грозно воскликнула она, перекрывая старческим дребезжащим голосом плач внука. — Ты насылал на него порчу! Прочь, прочь из моего дома!!! Кто тебя подослал?! Дункельонкель? Мегамауль? А впрочем, неважно. Прочь!

— Пауль, Николас, пойдемте, — тихо проскулил Пес в башмаках, прижимая уши и хвост.

— Зря вы так, — с горечью промолвил Лавочкин и вышел вон.

— Квас хороший, — сказал прапорщик. — Можно, я захвачу остатки?

Приняв молчание за знак согласия, он сгреб кувшин со стола и последовал за солдатом.

— Простите, — крикнул на бегу кобелек.

— Вот стерва! — бушевал шагающий по лесу Палваныч. — Никакого соображения и уважения! А ты тоже хорош — наслал чары на мелюзгу.

— Кто?! Я?! — Коля был готов взорваться от переполнявшего его чувства несправедливости. — Я ничего не делал!

— Ага, это всё знамя! — саркастически провозгласил Дубовых.

— Конечно! — Парень ухватился за эту гипотезу. — Кто же еще?

— Вот это вещь! — восхищенно протянул пес.

— И ты туда же, брехло шелудивое! — не сдавался прапорщик. — Он же пожелал, чтобы этот Ади послушно жрал, сечешь? Кстати, что за имя-то?

— Краткое от Адольф, если не ошибаюсь. — Рядовой пожал плечами.

Палваныч встал как вкопанный.

— Адольф?.. Ты сказал, Адольф?..

— Ну да…

— Уй, е! Ненавижу Адольфов!!! Уж наши отцы били их, били, мать их… Вернуться? Пожалуй…

— Павел Иванович, — Лавочкин подергал бессвязно шепчущего командира за рукав, — вы хотите отомстить карапузу из сказочного мира за преступления Гитлера? Я вас верно понял?

Прапорщик почесал затылок пухлой пятерней:

— Кхм… Э… Двигаемся дальше.

Вечер застал путников в лесу. Они разбили лагерь, соорудили крепкий шалаш. Пес сразу убежал в ночное — якобы искать себе пищу, и хотя он уплетал курятину наравне с людьми, ни Дубовых, ни Лавочкин не были против. Зачем в шалаше собака? Разве что для запаха.