Барабан на шею!

«Ага, это товарищ прапорщик собственной персоной, — улыбнулся Лавочкин. — Или, на худой конец, Дункельонкель».

— И ты, ты не имеешь права на ошибку, Николас!.. Черное королевство со дня на день перейдет границу Дробенланда… Никто не в силах оказать ему достойное сопротивление… Следующим будет Дриттенкенихрайх… Верни себе штандарт, верни как можно скорее…

— Но Бара…

— Ищешь Барабан Власти, знаю… Здесь его нет… Расступлюсь, пойдешь по коридору, будет звездная калитка… Открой и смело шагай. Там подскажут!

— Спасибо!

— Тише… Тише… Юбеляй услышит… Я чувствую, он катится сюда… Поспешим…

Студень отмер, разделился надвое, размазываясь по стенам коридора.

За спинами путников раздался рык. Яйцо Зла было близко.

Коля схватил Марлен за руку и потащил в брешь между частями Роббен Гута.

Оглянулся. Воплощение Добра уже сомкнулось и готовилось к встрече с Юбеляем. Парень и девушка побежали. Метров через пятьдесят обнаружилась развилка.

— Так, наше дело правое, мы победим, — выдохнул Лавочкин и свернул вправо.

Сзади рык смешался с воем. Воплощения схлестнулись. До ушей людей долетали звуки ударов и всхлипы. Очевидно, Роббен Гут облеплял Юбиляя, не давая катиться, а Юбеляй вырывался с громким чмоканьем.

Виконтесса и солдат неслись сломя голову, и, когда впереди показался черный зев широкой ямы, им ничего не оставалось, кроме как разбежаться и прыгнуть. Коля перелетел, а Марлей соскользнула, стала падать, но успела распластать руки на полу, стараясь удержаться. Солдат остановился и бросился на помощь подруге. Отшвырнул лампу в сторону. Стало темно. Он схватил девушку за руки, стал осторожно тянуть,

— Помогай ногами… — просидел парень, обливаясь потом.

Марлей барахталась, цеплялась ногами за мелкие выступы, срывалась, однако преуспела: сначала выползла по грудь, потом навалилась на край животом, а там и ногу закинула.

Молодые люди лежали рядом, пыхтя, как собаки в жару. Лавочкин нашарил лампу. Зажглась. Значит, не разбил.

Рык, вой и шмяканье стихли, уступив место утробному урчанию.

— Интересно, чья взяла? — пропыхтел Лавочкин.

— Моя! — взревел Юбеляй, выкатываясь к яме. Воплощение Зла походило на большого, с Колю ростом, небритого колобка. Колобок светился бордовым светом, имел злые глаза с чечевичными зрачками и огромную пасть с длинными клыками.

— По каким же сусекам тебя, урода такого, наскребли? — тихо спросил солдат, смутно догадываясь, что тяжелый сфероид яму не преодолеет.

— Полезай ко мне, молокосос! — прорычал Юбеляй. — Я тебя съем.

— Не ешь меня, я тебе песенку спою. Я от прапора ушел, и от эльфа ушел, и от всадников ушел, от Улькхемикера, а от тебя тем более. Вставай, Марлен.

Уходили медленно, под аккомпанемент бессильного рева Юбеляя.

Триумф сменился полным разочарованием сразу же за поворотом.

Тупик.

Никакой калитки.

— Елки-ковырялки! И чего это мы не побежали налево? — Лавочкин ударил кулаком в шершавую мраморную стену.

И тут замок дернуло, словно при мощнейшем землетрясении. Ребята не удержались на ногах, скатились в угол, Коля изумленно посмотрел на свой кулак.

Возникло ощущение, будто мраморный «поплавок»… поплыл.

— Кажись, клюнуло, — схохмил солдат. — Чем быстрей найдем звездную калитку, тем лучше.

— Николас, ты сбрендил? — насторожилась виконтесса. — Какую калитку?!

— Ты не слышала Роббен Гута. Мы должны через нее уйти к тому, кто подскажет, где этот долбаный Барабан. Дай подумать, что дальше…

Остался единственный путь: навстречу славному Юбеляю.

— Марлен, жди тут, — велел солдат.

Девушка не спорила. Она сидела, обняв колени руками, и явно никуда не собиралась.

Коля осторожно выглянул из-за поворота. Теперь красное свечение исходило из ямы. Парень тихо подобрался к краю. Яма, пять минут назад показавшаяся черной бездной, была не больше трех метров глубиной. По дну катался разъяренный колобок-переросток. Он пробовал подскочить, но, на свою беду, был рыхловат и не отличался упругостью.

— Марлен! — позвал Лавочкин. — Марлен, беги сюда. — Виконтесса прибрела.

— Ты как хочешь, — продолжил солдат, — но придется прыгать.

— Прости, я не смогу, — вяло сказала девушка. — Я устала, я разбила руки-ноги в кровь… Мне страшно. Вдруг сорвусь?

— Хорошо, давай отдохнем. Наш друг никуда не денется. Правда, Юбиляй?.. — Коля дождался возмущенного рыка. — Вот! Злобное рычание — знак согласия.

Сели, отойдя от края ямы. Парень снял заплечный мешок и достал флейту.

Жадно напились эля, без задора пожевали курятины. Лавочкин свистнул еще пару нот. Эль пришелся кстати.

Остатки пиршества Марлен спихнула ногой в яму. Оттуда донеслось громкое чавканье: вечно голодный Юбеляй поглощал объедки.

— А что? Идея! — Коля хлопнул в ладоши. — Эй, Зло округлое! Ты, когда жрешь, толстеешь?

— Разумеется! — прошамкал Юбеляй. — Дай еще еды!

— О, как тебе башню сорвало, — сочувственно сказал Лавочкин. — Обжорик ты наш. Этим надо воспользоваться.

Солдат встал над ямой и заиграл на флейте бодрую песню «Цыпленок жареный». Герои песни посыпались на красного колобка. Многие не успевали долететь до пола.

Через двадцать минут вдохновенной Колиной игры Юбеляй тревожно хрюкнул:

— Эй, пустите!