Барабан на шею!

Сумерки сгущали краски. Поляну окружали темно-зеленые сосны и облетевший кустарник. Сбоку стоял аккуратный коричневый домик. В красном окошке горел свет, из трубы тонкой струйкой тек сизый дым.

Коля принюхался. Пахло сдобой и ванилью.

— Так-так-так… — забормотал парень. — Уж не пряничный ли это домик?

Он встал, помог виконтессе и зашагал к домику.

Так и есть: крыша, покрытая розовой глазурью, коврижная черепица, пряничные стены и окошки, «застекленные» леденцовыми пластинами.

— Сюда я выбрел сразу после того, как попал в ваш мир. Это Зачарованный лес, — тихо сказал Лавочкин спутнице. — Здесь живет отвратительнейшая ведьма…

Распахнулась дверь, и скрипучий голос воскликнул:

— Здравствуй, старый новый гость!.. Это кто тут отвратительнейшая?

На пороге нарисовалась несимпатичная старушка в невообразимо рябом платье, черном платке поверх седых волос и грязном фартуке.

На остреньком морщинистом лице коричневого оттенка было написано какое-то вселенское раздражение. Злые колючие глазенки похлеще лазера дырявили Колю и Марлен. Крючковатый кривой нос трепетал, брезгливо втягивая воздух. Большие уши с огромными серьгами топорщились из-под платка, добавляя хозяйке карикатурности.

— Всякий охламон норовит Гретель обидеть… Я их тут корми, пои, спать укладывай, а они черной неблагодарностью платят! Еще и девку привел! А где соколик-то мой ясный, ворюга отменный, Пауль, сын Йоханна?

— Далеко. А вы откуда его знаете?

— Останавливался. Хватит лясы точить, заходите в избу. Устали небось.

Странники вошли. Внутри было чисто, тепло и уютво. В единственной комнатке располагались стол и стулья, скамья, кровать и шкаф. В углу размещалась серая от времени печь. Метла, кочерга и прочая утварь стояли в кадке, у двери.

Ведьма посмотрела на тяжелые вечерние тучи. Вздохнула. Закрыла дверь.

— Рассказывайте порядком, гостюшки, за каким бесом трудили костюшки, — проскрипела Гретель. — А я пока еду разогрею. У меня сегодня шут гороховый…

Она поглядела в бешеные глаза Коли.

— Ай, суп, суп гороховый!.. Старая стала, заговариваюсь… Ну, так и с чем пожаловали?

— Вы знаете, где Барабан Власти? — спросила Марлен.

— А, так вы за этим препожаловали! То-то я в окошко видела калитку знакомую за вашими спинами… Только вы ее это… Зря так сильно за собой захлопнули. Она, кажись, разлетелась в щепки… Как там Юбеляй?

— Нас, вообще-то, Роббен Гут выручил… — Лавочкин подозрительно прищурился.

— Ха, да этому что сделается? — отмахнулась ведьма. — Что сделается Добру? Оно же вечное!

— А Зло? — вклинилась виконтесса.

— И Зло. Но тамошнее такое чудненькое, кругленькое, румяненькое… Глазки, ротик…

Коля принял тон Палваныча:

— Я категорически не пойму, гражданочка. Вы за наших или за ихних?

— За ваших, за ваших. С самим Тиллем Всезнайгелем на дружеской ноге… Вот и супец. Кушайте на здоровьице.

Солдат и девушка переглянулись, понимая друг друга без слов: после того как они отведали отравленного молочка у маньяка-зельедела, доверия не было ни к кому.

— Эй, да нешто вы брезгуете? — вскинулась Гретель. — Или боитесь, что опою-окормлю? Точно! Стыдно, стыдно, молодые люди. Стал бы меня Всезнайгель посвящать в тайну Барабана, кабы я была темной колдуньей? Вот ты, племянница его родная, как думаешь?

— Вы и про меня знаете… — растерянно проговорила Марлен, глотая ложку супа.

— А то нет! Папашка твой с ног сбился, ищет тебя, стерлядку своенравную… Хорошо, не зыркай, не будем об этом. Кушай супчик, раз начала.

Лавочкин тоже попробовал ведьмино варево. Отрава или нет, но — вкусно!

Рядовой и виконтесса съели по миске.

— Спасибо, бабушка, — сказал Коля. — Так где же Барабан Власти?

— Вона шустрый какой! «Спасибо да здрасти, подавай Барабан Власти!» Скорый ты, будто мысль дурная. Чему нас учат отцы-многознатцы? Утро вечера мудрее, ум материи первее. Завтра всё узнаешь, а сейчас спать пора.

Ведьма постелила гостям на кровати, сама залезла на печь.

Рядовой Лавочкин проснулся с четким ощущением, что его надули. Но не так, как это делает государство или какие-нибудь другие мошенники, а в самом буквальном смысле,

— Мой гороховый суп — штука ядреная. — Скрипучий голос Гретель доносился откуда-то от стола. — Ничего. Один мудрый великан, целиком проглотивший быка, говорил: всё проходит, пройдет и это.

— А где Марлен?

— Встала ни свет ни заря зазнобушка твоя да отправилась прогуляться, собрать полезной травы-приправы в бульон. Мне ночью волки гуся принесли. Давненько я птичкой не лакомилась…

— Надеюсь, вы его не жарите? — Коле ужасно надоело меню, которое предлагала флейта, хотелось разнообразия.

— Хе-хе. У меня с дичью разговор короткий, что на суде: «Гусь приговаривается к смертной казни через варку. Приговор окончательный и обжариванию не подлежит!»

— Вы сказали, волки?..

— Да. Такие же борзые, как и ты, только от них пользы больше. Они мне еду носят. Как же их твой Пауль-то назвал?.. A! Тимуровцы, во! Что за тимуровцы?..

Солдат рассмеялся. Он встал, оделся и вышел на поляну (Гретель велела принести из-за домика дров).

Было свежо. На листочках травы лежала тонкая пленка инея. Лавочкин шумно выдохнул. Пар…