Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– К тому, что наш достопочтенный Конрой уже давно домогается Ласка и даже выяснил его адрес. А все, что Урод изъял из тела Эддоуз, в том числе и почку, отобрал у фельдшера опять же Конрой. Он утверждал, что бросил все это барахло на Голустон-стрит, но что ему мешало оставить себе почку и сохранить ее в баночке с винным спиртом?

– Мерзавец! Что он, не знает, что спирт не для этого? Еще один урод нашелся!

– Главное, что это письмо написано тем же почерком, что и письмо Конроя, которое я получил сегодня утром.

– Что же пишет нам эта худая скотина? – заинтересовался Артемий Иванович.

– Пишет, что почуял слежку: в поблизу грузового депо напротив их дому на Ламбет-стрит постоянно толкутся разные люди, одетые грузчиками либо железнодорожными служителями. Но весьма мало подобно, чтобы они работали где-либо, уж слишком долго они торчат напротив окон ирландцев.

– Может быть, это тоже соглядатаи доктора Смита?

– Я уверен, что это люди старшего инспектора Литтлчайлда из Секретного департамента Монро. И Абберлайн не просто пугал меня. Конрой утверждает, что среди них имеется какой-то русский, которого он видел в клубе, когда был там с паном Артемием, и потом во время великого сидения в «Улье». Уж не тот ли это Курашкин, который прилип к пану?

– Не знаю, – обомлел от страха Артемий Иванович. – Но ведь он ничего не видел. Мы его отнесли в канаву, пока он спал.

Глава 75

24 октября, в среду

– Нет-нет, Гурин, и не спрашивайте, – решительно сказала Эстер и, вынырнув из-под одеяла, подошла к зеркалу, чтобы поправить прическу. – В конце концов, это неприлично, я не могу об этом говорить. Гилбарт – человек крайне ординарного свойства, он не испытывает не то что каких-то необычных потребностей, но, как бы это сказать… даже и самых обыкновенных.

Артемий Иванович разочарованно проурчал и откинулся на подушку, лениво оглаживая взглядом ладную фигуру Эстер. В эту ночь Владимирову представилась возможность загладить свою вину перед Эстер – доктор Смит отправился на ночное дежурство в Лондонский госпиталь, – и сразу по получении телеграммы от миссис Смит он помчался к ней на крыльях любви. Полночи его рвало, потому что перед выездом он до безумия упился корня мандрагоры. Потом ему было просто плохо и лишь под утро Эстер, сжалившись над своим любовником, принесла ему из запасов своего мужа бутылку коньяка, которую Артемий Иванович выдул в один прием. В конце концов ей удалось добиться от Владимирова того, что она ждала от него, но сильный коньячный запах, витавший в воздухе, испортил ей удовольствие. Зато Артемий Иванович был наверху блаженства.

– Насколько все-таки приятнее тихие радости супружеской постели, чем крапива и лопухи Острова Любви, – мечтательно сказал он.

И тут в дверь раздался бешеный стук.

– Эсси, вы что, не одна? – загромыхал гневный голос доктора Гилбарта Смита.

– Мой муж! – вздрогнула Эстер и нырнула под одеяло, как будто это могло спасти ее от праведного гнева обманутого супруга. – Почему он так рано?!

– А, скакун саванны! – Артемий Иванович был пьян и потому безумно храбр. – Нелетающее яйцекладущее! Клади сюда! – он достал из-под кровати ночной горшок и постучал пальцем по крышке. – Яишню сделаем!

– Спрячьтесь скорее под кровать.

Владимиров поставил горшок на столик и свесился с кровати, чтобы заглянуть под нее.

– Ни за что! – он вернулся на подушку и по-наполеоновски скрестил руки на груди, став похожим на раздувшегося от долгого пребывания в воде покойника. – Я там просто не помещусь. И потом, это недостойно настоящего казака. Когда к Фаберовскому приходил инспектор, я и то не прятался!

– Эсси! Миссис Смит! Немедленно открывайте, иначе я выломаю дверь!

– Он так и сделает, – Эстер прижалась к Артемию Ивановичу. – Как же быть?

– Сейчас я встану и отрублю ему голову, – мрачно сказал Артемий Иванович, даже не шевельнувшись.

– О нет, Гурин, не делайте этого! – не на шутку испугалась Эстер, поверив в искренность его намерения. – Не хватает только человекоубийства!

– Страус – не человек! – с пьяным упорством ответил Артемий Иванович, уверовавший в то, что за дверью стоит настоящий страус.

– Все, миссис Смит, мое терпения иссякло. Я ломаю дверь! – Раздался удар ногой и пронзительный вскрик доктора. – О, проклятье!

– Ася, дай мне ключ! – грозно сказал Артемий Иванович, сползая с кровати.