Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Еще в субботу сразу после тяжелого объяснения с Пенелопой поляк заехал к стряпчему Генри Крофорду на Каннон-стрит и договорился подписать во вторник в его присутствии брачный контракт. Крофорд вместе со своим партнером к этому времени должны были составить текст договора, следуя указаниям Фаберовского. Во вторник Крофорд должен был приехать на Эбби-роуд к половине одиннадцатого утра и удостоверить подписи обоих вступающих в брак.

Теперь Фаберовскому надлежало организовать присутствие на этой церемонии самой мисс Смит и совершенное отсутствие на ней ее отца. Для этого он с утра пораньше сел за стол в кабинете и написал записку: «Пенни, во вторник в десять часов до полудни тебя будет ждать рядом с домом экипаж. Он отвезет тебя ко мне домой. Сделай это, даже если тебе придется выпрыгнуть из окна. После нам уже ничто и никто не будет страшен и мы сразу поедем к твоему отцу получать благословение. Целую. Твой Стефан Фаберовски».

Для того, чтобы вручить записку, поляку и понадобился этот странный маскарад. Чета Смитов и Пенелопа в сопровождении Энтони Гримбла пришли в церковь к одиннадцати. Доктор шел под руку с Эстер, надменно задрав носом кверху птичью голову на длинной худой шее, а Пенелопа шла чуть сзади, охраняемая Гримблом и Ботли, подозрительно оглядывавшем всех, идущих в церковь вместе с ними.

В целях маскировки поляку пришлось оставить очки, поэтому он очень боялся, что сослепу пропустит семейство Смитов, и был очень доволен, когда еще издали заметил их. Подойдя к нищим на паперти, доктор Смит засунул руку в карман и достал специально приготовленную на этот случай дюжину медных фартингов. Их он отдал дочери и велел раздать попрошайкам во славу Господа. Когда Пенелопа наклонилась, чтобы бросить крымскому ветерану монетку, тот вдруг схватил ее грязной лапой за руку. Наглость нищего не укрылась от бдительного ока Ботли и он с бранью набросился на нахала, угрожая сдать его полиции, если тот немедленно не уберется.

Когда семейства Смитов покидало церковь после службы, обладателя крымской медали уже не было на паперти и только нищие удивленно судачили о том, почему такой сильный и нахальный попрошайка вдруг так быстро исчез, испугавшись угроз какого-то слуги.

* * *

С самого утра улицы заволок очень плотный туман и Курашкину пришлось сесть со своим точилом у самых дверей ирландцев, рискуя раскрыть себя. Никто не желал в такой туман точить ножи, и Курашкин даже поорал для приличия:

– А ну, кому вострити ножы, ножыци, брытвы!

Русского языка никто не знал и на зов его никто с ножами не явился. Зато вынырнула из тумана, словно баранье ребро из горохового супа, какая-то прилипчивая старуха-еврейка.

– Тут стоят, – заворчала она, становясь напротив Курашкина и упирая сухие ручонки в бока, – точат ножи, а потом женщин кругом режут.

– Що? Успокойся, стара калоша, я тильки ножы потрошителям вострю, – неудачно пошутил Курашкин.

Старуха завизжала и бросилась на него с клюкой.

– Потрошитель! – верещала она. – Убивают!

Дверь в доме открылась и из нее вышли Даффи с Конроем. Мельком взглянув на орущую женщину, они повернули налево и пошли к Уайтчепл-Хай-роуд, исчезнув в тумане. Уровни старушку на мостовую, Курашкин схватил свое точило и побежал за ирландцами. Вскоре он нагнал их и умерил шаги, идя на таком расстоянии, чтобы в тумане оставались все время видны их темные силуэты. Сзади из тумана его настиг старушечий крик: «Держи Потрошителя!», миновал его и заглох впереди, так и не явив взору его производительницу. Ирландцы дошли до большака, отловили в тумане кэб желтого цвета и укатили. К счастью для Курашкина, следом ехал еще один.

– Знаемо мы вашу королеву, – ворчал Курашкин, залезая в кэб вместе со станком. – Поезжай за тым жовтым кэбом!

Из-за тумана оба кэба вынуждены были идти вплотную друг за другом. Доехав до Эбби-роуд, желтый остановился и ирландцы исчезли за воротами. Курашкин с точилом тоже выбрался из своего кэба, расплатился и сел на станок дожидаться возвращения из дома своих подопечных.

* * *

– Чего это вы, господа болотоходцы, то письма панические пишете, что вас со всех сторон обложили, то вовсе на полторы недели пропадаете, а сами почки рассылаете кому ни попадя, и меня не спрашиваете? – спросил у ирландцев поляк, впустив их в дом.

Конрой опустил голову и с преувеличенным вниманием стал колупать пальцем стену.

– Или за вами следить уже перестали?

– Нет, следят вовсю, – буркнул старик.

– Надеюсь, вы хотя бы хвоста за собой сюда не привели.

Фаберовский выглянул в окно, но из-за густого тумана ничего невозможно было разглядеть.

– Я проверил, – сказал Даффи. – Мы сделали крюк на кэбе, прежде чем поехать сюда.

– И что же вам тут надо? – спросил у молодого ирландца Артемий Иванович, сидевший вместе с Хаей Шапиро за столом, на котором был разложен план Лондона.

– Мы пришли за своим жалованием, мистер Гурин, – ответил Даффи. – Нам совсем не на что жить. Последние недели мы питаемся раз в день холодным гороховым пудингом.