Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

– Я слышал от Батчелора, что Абберлайну какой-то жид, бродячий торговец, донес на Васильева и рассказал, что видел его в цирюльне на Уэстморленд-роуд. Я знаю эту цирюльню. Надо написать Абберлайну и еще раз обратить на нее внимание. А как только инспектор заинтересуется, сообщить об интересе полиции к этой цирюльне Фаберовскому.

– Мосье Мандрагора, давайте так и поступим. Я только предварительно заеду в эту цирюльню. Как имя владельца?

– Уилльям Делхей.

– Я заеду к Делхею и уверюсь о том, что он не знает адрес Васильева, иначе действия полиции для нас могут быть непомерно стремительны. Потом я найму какого-нибудь человека, который зайдет к вам на Стрэнд в агентство и спросит у Батчелора за то, не знаком ли его хозяин с русским помощником цирюльника у Делхея и не ездит ли он в Вулворт. Тогда мосье поляк в лучшем случае испугается и Дарью с Васильевым сразу перевезет к себе. А не в лучшем случае он не испугается. В самом отвратительном случае он просто насторожится и мы адресуем письмо в полицию. Думаю, что в любом случае он пошлет тебя либо Батчелора следить за цирюльней и вы, если все удастся, либо предупредите о визите полиции в цирюльню, либо сами вывезете фельдшера к нему домой.

– Мое время кончается, – раздался из спальни совсем не музыкальный голос миссис Оджер. – Доплати мне за следующие двадцать минут или я ухожу.

– Иди скорее, иди. – Ландезен подтолкнул Леграна к выходу из номера. – Может я еще успею без доплаты.

45.

ДЕЛО № 153 ч.3/1909 ОСОБОГО ОТДЕЛА ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ

ПИСЬМО РАЧКОВСКОГО – ВЛАДИМИРОВУ

10/22 ноября 1888 года

Рю де Гренель, 79

Париж

Любезнейший друг, Артемий Иванович!

Надеюсь, ты не сердишься на меня, мой дорогой и беспокойный товарищ, за то что мне пришлось так сурово обходиться с тобою поначалу. Да и ты хорош! Посылал какие-то бешеные телеграммы, кутил по кабакам. Твои письмишки повергали меня просто в уныние. Но в целом я тобою, мое сокровище, доволен.

Извини, что мне пришлось прибечь к помощи Леграна. Я безусловно убежден в недобросовестности твоего лондонского приятеля, а ты мог по добродушию своему не согласиться со мною. Должен сказать, что этот твой Поляк отъявленный мазурик, который задумал въехать в рай за наш с тобою счет. Но я не собираюсь подставлять ему свою спину, да и тебе не советую. Говорю так потому, что знаю, как он хочет отдать тебя в руки генералу Селиверстову, злейшему моему врагу, вместе с Николаем и Дарьей. Ты можешь, конечно, присоединиться к нему. Но подумай: вы все четверо пропадете, сгниете в тюрьме, а меня, как главного вдохновителя, прогонят со службы. И поделом, конечно, ибо я не имею права действовать без разрешения начальства. Генерал Селиверстов не преминет раздавить меня и вся моя служба пойдет насмарку. Стоит ли игра свеч?

Будь благоразумен и сделай вот что. Когда будет точно известна дата отправления, сообщи мне об этом телеграммой. Думаю, что Поляк возьмет с собою всех, чтобы обезопасить себя. Он может попытаться избавиться от нежелательных свидетелей прямо на судне, убив или отравив их. Если Продеус со своими людьми опоздает к вашему приходу, обратись к русскому консулу в Остенде г-ну Карбон-Гамману, он поможет.

Прощай, прощай, дорогой, люблю и верю тебе беспредельно. Надеюсь, тебе удастся устроить все к общему благополучию.

Ну, будь здрав и благополучен. Да хранит тебя господь.

Твой Петр

Глава 95

23 ноября, в пятницу

В пятницу утром Фаберовский наконец-то получил у Паркисса деньги за книжку и даже предложение подписать контракт на следующую. Теперь у него были обе необходимые для бегства из Лондона составляющие – согласие Селиверстова и деньги. По расчетам Фаберовского выходило, что если сегодня отправить Батчелора к устью Темзы подыскать подходящее судно, то уже через день, в ночь с 25 на 26 ноября, они смогут покинуть берега Британии.

Что беспокоило Фаберовского, так это то, что им необходимо было продержаться живыми практически еще три дня. Появление Даффи у него дома значительно ухудшало шансы. Теперь для осуществления плана Рачковского собрать всех под одной крышей оставалось только вынудить поляка поселить у себя Васильева с Дарьей; Артемий Иванович жил сейчас на Эбби-роуд, а Конроя, в конце концов, можно было проигнорировать и ограничиться для удовлетворения интересов Монро только одним ирландцем. Вчерашнее возвращение Леграна не успокаивало; оно скорее говорило о начале финального акта.

При таком раскладе было ясно, что венчания ни при каких условиях уже не будет, поэтому поляк решился заехать к Пенелопе и при возможности объясниться, чтобы предохранить себя от подачи невестой и ее отцом по его возвращении, буде таковое состоится, иска о нарушении брачного договора.

Ботли провел Фаберовского наверх в гостиную, где он сразу же увидел доктора Энтони Гримбла, с нервной горячностью убеждавшего Пенелопу:

– Вы не должны выходить за него замуж, Пенни, он поляк, католик и сломает вам жизнь! Если вы обвенчаетесь, вы сделаете не только себя, но и меня тоже навек несчастным человеком!