Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе

Владимиров выпил на посошок, возбужденного и полупридушенного фельдшера свели вниз, все трое сели в кэб и отправились на Брейди-стрит. Они вылезли в самом конце Уайтчепл-роуд, где Артемий Иванович пожелал ирландцу с фельдшером удачи, передал завернутый в тряпочку большой нож, украденный у Дарьи из буфета, и сверток с одеждой, и они расстались. Конрой с Васильевым пошли в комнату на Брейди-стрит, а Артемий Иванович двинулся дальше по Майл-Энд-роуд. Здесь он бросил письмо в почтовый ящик. Он не знал еще, что будет делать, но жажда радикальной деятельности охватила его. Ему казалось, что сегодняшнюю ночь надо ознаменовать чем-то необычным, например, пустить красного петуха. В душе Владимирова проснулся сладко дремавший ранее Герострат и он двинулся к Большому залу собраний. Только в отличие от настоящего Герострата, Артемий Иванович не желал, чтобы кто-нибудь узнал о поджоге. Перед Залом он постоял, даже чиркнул спичкой, но тут в нем пробудилось самое сильное из начал – гимназический надзиратель – и отобрал спички у Герострата, надрав тому уши. Артемий Иванович словно наяву увидел несчастного Герострата с зажженным факелом, которого нещадно таскает за ухо похожий на него самого как две капли воды надзиратель почему-то не в темно-синем, а в зеленом вицмундире. Владимиров растерянно потер лоб, чем разбудил Прометея, который похитил зажженный огонь и запалил сигарету в зубах Артемия Ивановича.

«Ох, Матерь Божья! – открестился Артемий Иванович, стряхивая с конца сигареты вместе с пеплом ухмыляющегося Прометея. – Вроде ничего, окромя коньяка к чаю, не пил!»

Посоветовавшись с коллегой в зеленом, он решил пойти к Темзе, в доки. Но прежде Владимиров заглянул в уже знакомую ему «Корону» и для успокоения пропустил кружку пива, заев ее дарьиными пирожками. Герострат с Прометеем и надзирателем отступили во мрак, и теперь он вновь был готов к подвигам.

Небо, как и предвещал барометр, очистилось, но оттого в воздухе было довольно холодно. Кутаясь в пальто, Владимиров пошел прямо на юг по Сидни-стрит, пересек Сент-Джордж-Хайвей и углубился в лабиринт темных вонючих улочек, окружавших доки. Отвратительный запах, доносившийся с Шадуэльского рынка, напомнил Артемию Ивановичу ночь, проведенную на куче селедочных голов. Миновав закрытые ставнями лавки, он вступил в царство громадных кирпичных складов и пакгаузов, соединенных наверху железными мостками. Запах рыбы сменился запахом смолы, дерева и угля. Артемий Иванович ускорил шаг и вскоре, обойдясь без положенного письменного разрешения на вход, был среди строений, окружавших бассейн Шадуэльского сухого дока. Вдали между складов за клювами паровых и гидравлических кранов маслянисто поблескивала в темноте гладь Темзы, а кругом лежали бухты канатов, бочки со смолой и штабеля досок. В доке стоял большой парусный корабль со снятым рангоутом, его реи и стеньги были сложены тут же рядом огромным штабелем.

Встав под железным навесом, прикрывавшем такелаж от дождя, прямо под вывеской, гласившей, что все работы принадлежат господам Гиббсам и Ко., Артемий Иванович достал часы и попытался рассмотреть, сколько же времени. Обе стрелки сошлись у цифры «двенадцать».

– Уже полночь, – пробормотал Артемий Иванович. – В такое время хозяин собаку на улицу не выгонит. Эх, вот она, наша тяжелая агентская жизнь. Как тут в этакой темноте что-то поджигать?

Он подобрал с земли пропитанную рыбьим жиром, скомканную газету. Грациозно, как слониха в цирке, поднял ногу и чиркнул спичкой о подошву. При свете разгоревшейся газеты Артемий Иванович стал осматривать все, что по его мнению, могло загореться. Когда огонь от газеты стал обжигать пальцы, он зашвырнул ее за бочки и опять полез в карман за коробком. В тот миг, когда Владимиров уже стоял на одной ноге, готовый чиркнуть спичкой, его поразил гул, донесшийся откуда-то из-за спины. Не опуская ногу, он оглянулся и увидел мощные языки пламени, вырывавшиеся из-за бочек, куда только что полетели остатки газеты. Потеряв равновесие, Артемий Иванович неуклюже сел в лужу какой-то мерзко пахнувшей жидкости.

– Батюшки святы, горит!

Он вскочил и помчался прочь от доков. Заплутав в улочках, Владимиров долго бродил в поисках выхода, совсем потерявшись. Он не выбрался бы до утра, но, на его счастье, зарево от пожара осветило небо на востоке. Добравшись до Сент-Джордж-Хай-стрит, он побежал в сторону Сити, навстречу торопившимся на пожар зевакам, и долго бежал бы, не сжалься над ним какой-то запоздалый возчик, направлявшийся с порожней повозкой в Вестминстер и подвезший его прямо до отеля.

* * *