Барбара. Скажи, когда ты вернешься?

Впрочем, сначала она выступала под номером один. В самом конце 1958 года ее пригласили открывать новую программу и предложили маленький по тогдашним меркам гонорар – 1800 франков за вечер. Далее следовали номера эксцентрические, поэтические, юмористические, а в финале выступала певица Кора Вокер: ее называли “Белой дамой квартала Сен-Жермен”, и она была, кажется, самой первой исполнительницей знаменитых “Опавших листьев” Жака Превера и композитора Жозефа Косма. Вообще Превера она исполняла много и очень любила его поэзию. Пела, между прочим, и сама Брижитт Сабуро, аккомпанируя себе на аккордеоне, – блондинка с короткой стрижкой и приятным низким голосом. Барбара потом напишет: “Место, которое я занимала в L’Ecluse, по праву должно было принадлежать ей”.

Марк Шевалье – а он дожил до 93 лет и написал не одну книгу о своем кабаре и дал множество интервью – вспоминает, что Барбара была тогда большая, нескладная, “не соответствовала общепринятым стандартам красоты и не казалась такой хорошенькой, как, например, Жюльетт Греко”. Она удивляла своим смелым музицированием: смешивала мелодии песен и интерпретировала их по-своему. Он даже спросил барда и композитора Жоржа Мустаки, что он думает по этому поводу, и тот ответил: “Она все-таки не музыкант, она и не училась-то толком”. Тем не менее уже в начале следующего года Барбара становится номером три в программе – она цепляла публику. Для этого пришлось подвинуть другую певицу – Каролин Клер, бойко распевающую характерные песенки. За Клер вступился Дом звукозаписи, и руководители L’Ecluse поплатились за свое решение тем, что больше пластинок с ними не записывали. Но Барбара совсем скоро стала vedette – звездой, выступающей после полуночи. Посетители стали ходить в L’Ecluse ради нее.

Что это было? Как крупная близорукая женщина, не знающая, куда девать руки, не смотрящая в зал – она сидела за роялем в профиль к зрителям и пыталась бешеным темпом музыки и речи прикрыть страх и смущение, – стала красавицей и непревзойденной певицей? Как робкая дебютантка, весь концерт после своего выступления под номером один жадно слушающая других артистов, сидя где-то наверху на краешке стула и не имея возможности даже пошевелиться, удостоилась вдруг статьи в журнале Combat, озаглавленной “Барбара разорвала L’Ecluse”. Почему именно она – сегодня легко услышать на YouTube песни в исполнении Сабуро, Вокер и той же Клер и убедиться, что и они, в свою очередь, были классными певицами со своей манерой и несомненным обаянием?

Ален Делон, не будучи, конечно, мыслителем, сказал однажды необычайно точно: “Все актеры делятся на плохих, хороших и великих. С плохими все ясно, хорошие играют хорошо, а великие ничего не играют – они просто живут перед камерой”. Барбара долго и старательно делала себя, но главное – пение, а потом и сочинительство песен были для нее не любимой профессией, а образом жизни, способом существования. Петь – значило дышать, жить, и не было на свете ничего важнее и прекраснее. Так бывает: кого-то целует Бог, и этот счастливец (или несчастный) потом платит за это свою цену.

“Мне важно было преодолеть страх – и я пулей кидалась к роялю с почти закрытыми глазами. Я училась высвобождать энергию и направлять ее в нужное русло: именно тогда появилась привычка перед выступлением буквально выталкивать из горла громкий и страшный крик, потом я делала так всегда. Все тело – от волос до кончиков пальцев на ногах – надо было подчинить пению. В детстве я была очень худая, в двадцать стала толстеть от переживаний: горе не питает, но прибавляет лишние килограммы. В двадцать пять моим телом уже распоряжалась сцена: она заставила посмотреть на себя со стороны и измениться. Совершенно непонятным образом похудели ноги, шея и руки стали длинными… Со временем пение потребовало, чтобы я не сидела как пришитая за роялем, а двигалась. Появились походка, жесты”.

В L’Ecluse она была в черном – любимый цвет на всю жизнь (“Он фантастический, он размывает силуэт и выявляет суть”). Сначала просто черная юбка и такой же свитер. Потом первый костюм – его сшила из вельвета, купленного когда-то для мужа, знакомая консьержка, работающая по соседству с кабаре. Блуза с высоким воротником, закрывающим шею, и разрезом спереди: потом этот фасон почти не менялся. Когда позже Барбара познакомилась с Пьером Карденом, он придумал для нее очень красивую длинную юбку со шлейфом, но двигаться в ней было почти невозможно, и она не стала ее носить. Зато Мин Верж – знаменитый модельер Мулен Руж – предложила брюки, которые были приняты с восторгом: они не сковывали тело. Она, в отличие от других артисток, которые могли за время концерта сменить десять нарядов один шикарнее другого, мало думала об одежде. Воротник-стойка, иногда украшенный чем-то вроде стекляруса, расклешенные по моде того времени брюки, длинный рукав, все непременно черное – это был ее стиль, ее особая элегантность. Ничто не должно было отвлекать от голоса, интонации, взгляда, жеста.