Бархатная кибитка

– Сдается мне, драгоценный Кай, что ты блуждаешь по нашим краям с растопыренными ушами. Все надеешься, пусть даже и в случайном разговоре, услышать нечто чрезвычайно важное. Все ждешь, что кто-нибудь подбросит тебе ключик или отмычку к шкатулке с местными секретиками. Я про тайны наших мест, разумеется. Ну или ключик к шкатулке с твоими собственными секретиками, почему бы и нет? Ты ведь сам не знаешь, какие у тебя есть секретики. Ну или к шкатулке с прозрачными секретиками тех детей, мужчин, женщин, старух, стариков, животных, насекомых, растений, ландшафтов, материалов, вещей, книг, лучей, субстанций, бездн и гладких поверхностей, о которых ты пишешь в своем романе. У нас тебе каждый подарит охапку отмычек, одарит целым букетом ключей. Хочешь услышать нечто тайноведческое, тайнообразное? У нас за такими делами в карман не лезут – ты в этом уже убедился. Только вот надо тебе выслушать еще одного человека – самого себя. А для того чтобы себя услышать сторонним ушком, для этого нужна публика. Поэтому я решила, что ты должен прочитать лекцию.

Меня так изумили эти слова Бо-Пип, что я даже открыл глаза, чтобы увидеть над собой небо с косым обрывком тучи.

– Какую еще лекцию? О чем? Кому?

– О чем хочешь. Это не имеет значения. Я уже обо всем договорилась, всех известила. Твоя лекция состоится через два часа в старом санаторском кинотеатре. Мы как раз успеем дойти туда, если встанем с этих камней через двадцать минут. Усталость после прогулки пойдет лекции на пользу. Тебе не следует быть чересчур сосредоточенным, впрочем, тебе это и не свойственно. Хорошо, если у тебя будет слегка заплетаться язык, ты ведь наглотался самого свежего на свете воздуха. А перед лекцией мы еще успеем зайти в кафе «Степан», где ты выпьешь рюмку коньяка с ложкой мёда. Так надо. Хорошо, если тебя будет немного клонить в сон. Будут все наши – Сигурдов, Подъяченко, Александрова, Симмонс, Ильин, Мартышин, Ландау, Лида Джугашвили, Катя Гестапо, Лаура, Сайде. Надеюсь, придет и Нелли Орлова. Может быть, даже с Еленой Борисовной. Чужих не будет.

– О чем же я расскажу им? Потом… коньяк с мёдом… не пробовал, но звучит как нечто для простуженных.

– Ты не простужен, но этот напиток придаст тебе отчасти простуженный вид. Произносящий лекцию должен быть слегка влажен, как бы распарен. Иначе лекция может показаться суховатой.

Мне ничего не оставалось, кроме как ошарашенно подчиниться этому удивительному плану. Бо-Пип проявила себя как четкий организатор. Правда, мы все же немного опоздали на лекцию – задержались чуть-чуть на древних камнях, увлекшись поцелуями.

Когда мы вошли в полузаброшенный открытый кинотеатр, где последний фильм показали, наверное, лет десять тому назад, все, кого упомянула Бо-Пип, уже сидели на длинных, рассохшихся синих скамейках, поджидая нас. Даже Елена Борисовна была здесь. Даже татарчонок с пляжа притулился на боковой лавке с петушком на палочке в смуглых руках.

Кинотеатр выглядел так, как будто его давно уничтожили, но он вдруг воскрес украдкой вместе со своими облупленными стенами и выцветшей надписью КАССА над разбитым вдребезги окошком. После рюмки коньяка с мёдом (действительно, поразительное оказалось сочетание) я выглядел так, как и желала Бо-Пип: распаренный, с влажным лбом, с отягощенными веками, с полудремотным румянцем на щеках. Напиток настроил меня на растроганный и умиленный лад: обозревая присутствующих, я внезапно осознал их как свою семью, как самых близких и родных мне существ. Я почти не знал этих людей, я познакомился с ними совсем недавно и, в общем-то, это знакомство вполне можно было отнести к разряду мимолетных. Я понятия не имел о свойствах их душ, я ничего не ведал об их прошлом и настоящем, об их занятиях, об их вожделениях и страхах. И, тем не менее, я воспринимал их так, как будто прожил с ними бок о бок всю свою жизнь, делясь всеми горестями и радостями и всецело пользуясь ответным доверием. Они, в свою очередь, взирали на меня благожелательными, теплыми, блестящими очами.