Бархатная кибитка

Дорогой Кай!

Прости меня за то, что я, не спросив твоего разрешения, прочла твои записки. Описание плавания на покосившуюся платформу встревожило меня.

Мне очень жаль, что ты не счел нужным рассказать мне о трупе американца, который ты там обнаружил. Ты должен был сообщить мне об этом немедленно. Я уже предупреждала тебя о том, что здесь происходят загадочные убийства. Здесь ведется игра, которую ты не понимаешь. Будь осторожен, дорогой Кай, и рекомендую тебе во всем советоваться со мной. Возвращаю тебе твою красивую тетрадь. Твой почерк оставляет желать лучшего, и я не все смогла разобрать.

Твоя Бо-Пип

Ответное письмо (написано в той же тетради).

Дорогая Бо-Пип!

Спасибо тебе за спасение этой тетради, ведь на ее песчаных страницах (так же, как и в этом поселке) ведется игра, которую я не понимаю. Но я уже не совсем ребенок и давно не стремлюсь понять все. Труп американца на заброшенной платформе настолько поразил меня, что я не решился поведать об этом никому. Вернувшись в отель, я не приметил никаких признаков того, чтобы его хватились. На следующее утро я спросил о нем у пригожей служительницы нашего белоснежного отеля, на что она спокойно сообщила, что американец накануне вечером уехал.

– Все его провожали. Вся конференция. Многие девушки плакали. Так было трогательно, – сказала девочка, – так привязались к этому американцу. Кстати, он оставил вам письмо! – И она протянула мне белый конверт. На конверте написано синей гелевой ручкой: for Kay from York.

– Этого американца звали Йорк? – спросил я.

– Да, Йорк.

Драгоценная Бо-Пип!

Я еще не вскрывал этот конверт и не знаю, что там скрывается. Предлагаю тебе, если уж ты милосердно согласилась быть моей советчицей, вскрыть его вместе со мной. И если мы обнаружим там некое письмо или записку, предлагаю четырьмя нашими глазами одновременно прочитать это послание, написанное неким Йорком, с которым, боюсь, мне уже не удастся непринужденно поболтать среди можжевеловых кустов.

Твой Кай

Глава двадцать четвертая Место силы

Для детворы
Из тропических стран,
Где на деревьях
Не счесть обезьян;
Для ребятишек
Одетых и голых –
Тех, что живут
В городах или селах…
Весь этот шумный,
Задорный народ
Пусть соберется
И на хуй идет!

Тихая и величественная жизнь счастливых приморских бухт в жаркие месяцы останавливается и умирает. Охуевшие хищники, убийцы природы, а попросту курортники, приезжают на время погреть свои косточки, подышать свежим воздухом и искупаться. Они оставляют за собой шлейф мусора, объедков, пластиковых пакетов и битых бутылок, и этот треш остается лежать в лесах, меж камней, в ущельях и в прибрежном песке пляжей.

Так что,

Весь этот шумный
Задорный народ
Пусть соберется
И на хуй пойдет!

Подобные мысли захватили меня, когда я сидел на лавочке среди кипарисов.