Бархоппинг

Так, может, по Обуховской обороны на автобусе? Это дольше. Но не надо спускаться в метро. Ладно, когда посуше будет. Но вечер был приятным, настолько, насколько утро отвратительно – закон сохранения удовольствия. Поэтому богатые тоже плачут, а самые счастливые на Фиджи. Кокосы, гады морские, белый песок… Интересно, насколько гнусно то, что я сделал? Подумай сам – ты живёшь со своей девушкой и коллегой, а когда ты на работе, она с ним трахается? Приятного мало. Почему они не играют музыку, было бы приятно, пока спускаешься: классика, джаз… А так. Блядская реклама. «Хотите прибавку к пенсии» – побирайтесь. Вот это актуально. Не стесняйся, улыбайся. Читал, что иностранцы удивляются угрюмости пассажиров метро, стыдно при всех эмоции оголить. Поэтому улыбаешься, потому что написали, что никто не может позволить себе? Или сам? Чёрт! Почему все пихаются? Неужели не жалко хотя бы своих вещей? На ней были чулки, зачем так одеваться на работу? Наверное, прочитала в каком-нибудь журнале, чтобы чувствовать себя женщиной. Легко отдаться. Портфель – удобно, рука всегда на уровне паха, жалко, что осень – все прикрыты.

Самый длинный перегон, надо протиснуться к выходу.

Должна была проснуться, интересно, звонила уже? Нет, наверное, моется. Он уже пришел? Сразу спать ляжет. Если бы он её трогал после… было бы мерзко, лучше никогда не знать. Хотя, есть что-то возбуждающее. Те истории – после изнасилования, доизнасилованная своим парнем тут же. Точно. Чёрная бездна поглотила его… Читал в школе. Нельзя такое детям давать. В шестнадцать лет представляет себя на месте насильника, а не жертвы. Он-то знал толк. Отец Сергий. Человек слаб. Оправдания слабы.

– Вы выходите?

Чёртовы наушники, как дебил перед глухой стеной. Может, записку вставить?

Главное, чтобы грохотало погромче. Право на тишину – естественное право, которого нас лишают… Эти… Сраные…

Не смог удержаться, зачем я его плечом выпихнул, честно, так нельзя к сирым и убогим, которые слушают то, что мне не нравится. Перед эскалатором все похожи на пингвинов. Амудсен был вторым человеком, приблизившимся к центру Земли, или третьим? Нет, там был Скотт, по-моему. Помнишь ту книгу? Белая суперобложка. Снег белый, чистый, колючий – стоит ему попасть на кожу. Надо будет погулять по Мойке в снежной темноте, только если бы можно было минуть всё это.

Этот переход не зря перед Лаврой, никто из перебегающих Невский здесь не оставляет Бога. «Аэрофлот» – на наших рейсах атеистов нет. Забавно. Хоть и страшно. Закритический угол атаки, плоский штопор, незабываемая-ая-ая-ая-ая-ая-ая-ая-ая-ая-ая карусель, особенно в хвосте. Не выжить. Хотя одна как-то умудрилась. С десяти тысячи метров… после такого надо в покер играть или рулетку.

Народу немного – хорошо.

– Будьте добры, завтрак и большой кофе.

Надо будет занять местечко у окна. Здесь хотя бы вид достойнее, чем у меня. Ненавижу. Ведь было предчувствие, что ничем хорошим этот переезд не закончится. Сам себя успокаивал, что это временно, что сейчас это лучший вариант… а когда она так мила, хочется, чтобы это был твой дом. Но отсюда кажется, что это лишь место, где я провожу ночи. Душные, мокрые, квазирадостные и по-новому одинокие. Дом тишины.

Тишина – самая большая радость горожанина. Поэтому в Европе 50 километров в час ограничение – шины не шумят. Помнишь Кузнецовскую? Московский – шумовая бомба, особенно ночью… Великий был день. А утром залететь в трамвай и поскрипеть по первому снегу. Великая была ночь.

Чёртов кофе! неприлично хорош для такой цены – наверняка они туда усилителя вкуса фигачат по самое… а в Японии глутамат натрия – просто приправа, стоит на столе – хочешь усиляй вкус, не хочешь, делай вид, что нравится есть сырую рыбу. Бомбар пил «рыбий сок» и ничего, не умер, он как раз повторил мой маршрут маленькую мечту: Касабланка – Тенерифе, или он не был в Марокко – не важно. Важно то, что там сейчас тепло, и песок закатный стекает в океан, ну как закатный – там ещё и рассвета нет, и рыбаки только возвращаются с уловом тунца. Но и это не имеет значения, главное, сама мечта – холодное утро, и ты на яхте, слева рассвет, справа звезды затихают, в густоте сумерек только легкий скрип воды и досок, и внезапный грохот большой волны, и освежившие лицо брызги… Сколько там, восемь пятьдесят одна, пора бежать.

Выпускная работа

– Как же я голоден… Извините, – спросил я официантку с ложной скромностью. – Если у вас осталось еще второе, то вы могли бы мне принести?

– Я уточню, думаю, что осталось. – она улыбнулась, а я проводил её тем особым взглядом.

– Спасибо. Я прошу прощенья. Не знаю, что со мной. Как будто из пещеры вылез и горячее первый раз попробовал.

– Ничего… – мой сосед сказал, а его жена одобрительно кивнула. – Ты молодой, тебе нужно набираться сил, сейчас самое время, худеть будешь в моем возрасте.

– Ну вам-то это не грозит. – сказал я его жене, она засмеялась и попросила меня прекратить – в притворном смущении.