Бархоппинг

На следующий день резко похолодало. Первым делом я посмотрел в телефон, написала ли Лиза. В целом, я был доволен. Немного смазана концовка. «Но это и неудивительно, при таком-то количестве смазки», ну ты и мерзкий. Мерзкий и прекрасный. Решил не идти на утренние процедуры и отдохнуть. Написал ей пару сообщений. Надеюсь, она не восприняла вчерашнее чересчур серьезно. Добро пожаловать во взрослый мир. Начал петь: «Гёрл, ю л би э вуман сун». Жить стало лучше, жить стало веселее.

После завтрака началась обычная суета, но теперь я брал с собой телефон – она всё не писала. Я начал думать, всё ли с ней было нормально. В сущности, ей это было нужнее, чем мне… Возможно, это один из самых ярких опытов в её жизни. А я, что за чудеса меня ждут дальше!

Пообедал как обычно, правда, добавки не хотелось. Собрался погулять, дошёл до её санатория, появилась бредовая мысль найти её. Во-первых, ты не знаешь даже её фамилии, а, во-вторых, сказал бы провидению спасибо, она сама избавила тебя от хлопот, вот же умница, только полотенце испачкала. Погулял недолго, потому что стало невыносимо холодно – градусов тридцать. До ужина маялся. Хотел было поиграть в теннис, но никого не было – в первый раз я, как дурак, простоял у стола полчаса. Настроение совсем испортилось, захотелось домой, хотя там меня ждал диплом и экзамены.

На ужине официантка спросила, что со мной, почему я не ем. Мы в первый раз заговорили. «Неужели всё так очевидно?» – спросил я сам себя. Мне показалось, что она флиртует со мной. Это было так неожиданно, что я сбежал, не выпив чаю. Я позвонил Лизе. Было глупо ожидать другого – никто не ответил. По условиям проживания, последние дни мне надо провести в другом корпусе санатория. Можно самому выбрать, когда, и я решил уехать завтра, пошёл в регистратуру, чтобы договориться. На обратном пути я заглянул в столовую, где на кефире работала та же официантка. Зачем я туда пошёл? Кефира захотелось?

– Ты сегодня был грустный на ужине? – она первая заговорила со мной.

– Я и сейчас грустный, просто из-за кефирных усов не похоже. А так, на работе проблемы. – соврал я.

– Че делаешь?

– Работаю в банке. – Дальше соврал я.

– Круто, ты из Новосибирска?

– Нет. – С легкой гордецой сказал я. – Из ПетербургаЪ.

– Че это ты забыл у нас? Это ж сколько добираться?

– Мне здесь нравится, я был четыре раза. Природа, погода, спорт, девушки.

– Да ты че.

– Да, в Петербурге все дохлые, в косметике, тут хотя бы глаз отдыхает на естественной красоте. – Неужели это может сработать, – внезапно ожил я.

– Слушай, ты в каком номере? Я закончу через час, расскажешь, че там ещё на большой земле. – Она показала на подносы с грязными стаканами, а я аж опешил от такого поворота. Сначала хотел было отказать, но альфа-голос сказал, чтобы я брал от жизни всё.

Вернулся в номер, с сожаление и тоской осмотрел свою комнату, вспомнил, как здесь было тепло и уютно вчера. Прошло больше часа нервотрёпки, я уже придумал три способа, как от неё избавиться, а её всё не было. Стало легче: «Ну конечно, такое бывает только в кино для подростков». Только я об этом подумал, как в дверь постучали.

Она сидела на кровати, я на стуле напротив. Пили что-то коньякообразное, говорили за жизнь. Приходилось много придумывать, пока она не заткнула меня поцелуем. Надо заметить, в долгий ящик она не откладывала, а я бы отложил. Полез за презервативом, заботливо спрятанным на дне сумки, ведь ехал в «Блядокуриху», хотя она была против, мол, резинка убивает ощущения, я про себя подумал, что хламидии хоть и не убивают, но приятного мало. Не знаю, из-за чего: паленой конины, тугой резины или чего ещё, но у меня не встал.

– Извини, это у меня в первый раз.

– Ахаха, Господи, что за день-то такой, одни убогие попадаются.

– Понимаешь, я вчера…

– Короче, что будем делать?

– Может, ты поможешь мне, ну знаешь…

– Отсосать штоль? Мальчик, ты совсем, больно нужно твоё сокровище, такси мне вызови.

– Какое такси?

– Голубоглазое, мне насрать, ты как думал? Я что, здесь останусь?

– У меня роуминг. Да я и номера ни одного не знаю.

– Тряпка-то какая, где же мужики остались? Ладно, давай деньги, и я отчалю.

– Какие деньги?

–Ты что! – и тут она начала наступать с каким-то пафосом. – Думал, можешь так обесчестить даму и не компенсировать!

– Как? Я не понимаю. Мы же…

– Не ломайся – что для вас, нефтяников, пара косариков. Путёвки по сто тыщ, а потом жмутся…

– Но это мне мама сделала, профсоюзную.

– Ах! – выдохнула она, подумав, добавила другим тоном. – А ты знаешь, что нарушаешь правила санатория, и тебя могут выселить раньше времени.

– Как? Я не думал…

– За нарушение режима. Давай, что у тебя есть и разойдемся подобру-поздорову. И надень че-нить, ой не могу, болтается у него гандон.

Зря я пошёл за кефиром, я его и не очень-то люблю. Мне пришлось отдать ей последнюю тысячную купюру. Она хотела ещё, но я умолял её оставить на билет до Барнаула.

– Ваш сухой паёк ещё собирают. – сказала девушка в регистратуре, когда я выписывался следующим утром.

– Не надо. У меня нет аппетита. Скоро ехать?

– Да… Машина уже здесь.