Барон по призванию. Путь дворянина

– Эй, эй, а ну, стоять! Стоять, я сказал! – Корст заревел, как медведь, срывая голос, пытаясь напугать своих подельников. Они остановились. – Тут я решаю, кто че будет проверять, ясно ва-а-а-ам?! Пасть порву и хаундам скормлю, братья песьи!

В тот момент Корст Красный полностью оправдывал свое прозвище: лицо налилось краской, побагровело, на лбу вздулась вена, глаза налились кровью, как у разъяренного быка. Красавчик Элизар еле заметно перевел дух. Грэгг Тролль и вовсе виду не подал, но оба кивнули и вернулись за стол. Корст тоже.

– Пофиг на эту монету. Вычти из меня, – закончил спор старший, и Элизар принялся считать.

– Старший получает треть общего дохода – тысяча шестьсот шестьдесят пять гольденов. После этих слов Красавчика Тролль одну корзину передвинул к Корсту, а из второй начал отсчитывать шестьсот шестьдесят пять монет.

– Атаманы получают по одной шестой, то есть по восемьсот тридцать четыре монеты. Остальные деньги, тысяча шестьсот шестьдесят девять монет, достаются босякам, коих двадцать шесть душ. Шестьдесят четыре монеты на брата. И три монеты должно остаться.

Как только золото распределили, на столе осталось две монеты, которые красавчик и Грэгг забрали себе. Дележ посчитали приемлемым.

Джоза не торопясь спустился вниз, на первый этаж. Солдаты нашли несколько простых лежаков, разместили их у камина, разожгли огонь, поснимали кожаные доспехи, шлемы и улеглись. Капитан же принялся ходить вокруг и осматривать разоренную таверну. Повсюду был хаос. Большинство трупов лежали на улице, под окном, но некоторые остались на полу: зарезанные, задушенные, избитые до смерти. Все это было так ужасно, так бесчеловечно. Даже на войне существовали… правила, что ли? Какие-то стандарты, понятие чести, милосердия по отношению к пленникам, но убивать, да еще с такой жестокостью… Зачем? Вот лежит мужчина с распоротым животом. Что плохого он сделал? Попробовал защититься? А вот задушенная девушка в разорванном переднике. Попользовали, ясно… Но зачем же душить? Еще двое мужчин. Один из них просто огромен. Наверное, каменщик. Может, у него есть семья, которую он пытается прокормить своим нелегким трудом? А вот лежит…

Джоза остановился, закрыл глаза и невольно отвернулся. Мертвый ребенок. Это уже слишком. Даже для грабителей. Губы капитана сжались, внутри загорелось пламя бешеного гнева и жалости к маленькому человечку. В глубине души он понимал, что нужно быть просто чудовищем, чтобы сделать подобное, но одна маленькая мыслишка прыгала у него в голове:

«Это дело рук предателя-барона! Я читал в его деле – мертвый сын, мертвый сын! У барона помешательство, он убивает женщин и детей! Он мстит тем, у кого есть семьи! Мстит за то, что потерял свою! Убью его, я убью его!»

Джоза вышел во двор и сразу направился к навесу с дровами. Из них капитан сложил погребальный костер и вернулся в дом. Оттуда он вынес тело ребенка, накрытого простыней, положил сверху. Потом прошел в дом и принес головешку из костра. Огонь, будто оголодавший после ливня, вцепился зубами в сухое дерево и принялся расти. Сначала он поглотил самые тонкие ветки, потом перекинулся на поленья. Постепенно пламя стало огромным, и теперь был виден только силуэт лежащего в костре человечка.

На шум костра выбежали почти уснувшие солдаты и увидели Джозу с медальоном Матерь-Древа в руке. Он тихо читал молитву, склонив голову. Бойцы в сапогах и рубахах подошли к огню и тоже склонили головы, ждали, когда их командир закончит прощальный монолог. Как только офицер замолк, воины посмотрели на него.

– Нам нужно немного отдохнуть, братья мои.

Корст спустился со второго этажа вниз и прошел сквозь толпу расступающихся бандитов. Пройдя через коридор, он оказался у кладовки, которую уже успели опустошить и превратить в камеру. Отодвинув засов, Красный вошел в темную комнатку. Там, обхватив колени руками и дрожа от страха, сидела Астра. Увидев Корста, она отползла еще дальше, в самый темный угол, как напуганная кошка. Главарь бандитов закрыл за собой дверь. Он помнил свою задачу: ему нужно было самым невероятным образом перевернуть представление девушки о нем, но после всего, что произошло, едва ли подобное было возможно.

Красный не умел общаться с женщинами, как подобает. Перед ним была не жалкая нищенка, готовая на все ради куска хлеба, не уличная девка и не наложница. Можно было рискнуть и попробовать применить силу рядом со шкатулкой еще раз, но вдруг не сработает? Что тогда? Нет уж, лучше попытаться заключить союз.

– Ты это, не бойся, – не зная, с чего начать, выдавил из себя разбойник. – Я тебя не обижу.

Девушка молчала, будто и не слышала его слов. Ее нижняя губа еле заметно дергалась, глаза блестели от слез, руки и ноги дрожали.

– Ты если, ну, э… хочешь чего-нибудь там, ты говори.

Скудные обещания негодяя не возымели действия, но по крайней мере Астра поняла, что ее не собираются избивать или насиловать.

– Что вы сделали с моим папой? – тихо спросила она, не рискуя требовать.