Баронесса ринга

Но он уже беззаботно убежал. Недди нравился новый способ справляться со страдающими от неразделенной любви воздыхателями. Он брал все записки и деньги, которые ему за это предлагали, а потом все послания относил Марианне. Если в них не содержалось ничего незаконного, она передавала их адресатам.

Эта система уже помогла ей уволить четверых рабочих сцены, тех, что создали процветающее преступное сообщество прямо у нее под носом.

– Так ты что, даже угадывать не будешь? – возмутилась Сесиль, когда Недди убежал.

Марианна развернула первую записку.

– Принц-регент? – спросила она, откладывая в сторону пропитанное одеколоном послание от юного виконта Фоли Корделии Блэк, третье за эту неделю.

– Если не будешь вести себя серьезно, я ничего не скажу!

– Это тебе, – сказала Марианна, протягивая ей письмо на очень дорогой бумаге с очень знакомым гербом.

Сесиль, не глядя, скомкала его и бросила в мусорную корзинку, как поступала со всеми письмами Гая.

– В тебе совершенно не осталось радости, – обвиняющим тоном заявила она.

Марианна вздохнула, приготовившись к очередной тираде Сесиль, и распечатала следующее письмо.

«Пять минут. Это предел моих притязаний. Наверное, то, что между нами было, стоит этого?

Син».

Марианна перечитала это снова. И еще раз.

– Ладно, – всплеснула руками Сесиль. – Я скажу тебе, кто это…

– Сходи приведи Недди, – приказала Марианна.

Сесиль топнула ногой и произнесла по-французски несколько отборных слов, каких не должна знать леди.

– Неужели ты даже…

– Можешь сказать Недди, чтобы он провел его светлость герцога Стонтона ко мне.

– Тебе нужно пойти и переодеться в платье. И твои волосы – ох! Они же спутаны и…

– Сесиль. Иди. Сейчас же.

Сесиль зашипела, как рассерженный котенок, но все же покинула маленький кабинет.

Марианна не смогла сдержать улыбку, хотя сердце грозило выскочить из груди. Она воспользовалась тоном, который переняла у герцога. Употреблять его часто не следовало, но при разумном подходе он приносил поразительные результаты.

Она закрыла оставленную Сесиль распахнутой дверь и посмотрелась в маленькое зеркало, которое повесила на дверь после того, как полдня проходила с огромным чернильным пятном на лице.

Сейчас чернил не было, но выглядела она именно так, как выглядят после двенадцатичасового рабочего дня, – как выжатый лимон.

Волосы, которые она перестала подстригать после завершения боксерской карьеры, росли, как сорная трава – бурая сорная трава. Марианна каждое утро скручивала их в пучок, но обычно он очень быстро разваливался.

Она подумала, не скрутить ли их в новый пучок, но руки так тряслись, что она побоялась сделать еще хуже, поэтому просто вытащила оставшиеся шпильки и тряхнула головой.

– Фу. – Марианна отвернулась от зеркала и села за стол, потом пересела на один из трех стульев, которые поставила для совещаний с сотрудниками.

Она как раз непонятно зачем переставляла стулья, когда дверь открылась, и опять без стука.

На пороге стояла Сесиль, загораживая вход Сент-Джону.

– Его светлость герцог Стонтон желает увидеться с вами. Вы хотите…

– Сесиль.

Мисс Трамбле сделала вид, что не услышала в ее голосе упрека, и жизнерадостно предложила:

– Принести чаю?

– Просто впусти гостя и закрой дверь!

– Марианна готова вас принять, ваша светлость, – сообщила Сесиль герцогу, словно тот не стоял прямо у нее за спиной.

Он ее как будто не слышал, а может быть, даже и не видел. Взглядом он пожирал Марианну.

А она его.

В черно-белом строгом костюме он выглядел восхитительно, великолепно, божественно. Стонтон похудел, и она забыла, какие светлые у него на самом деле волосы, зато глаза остались прежними, и сейчас их взгляд пронизывал ее насквозь.

– Спасибо, что приняли меня, – произнес он, все еще стоя в дверном проеме.

– Конечно. Садитесь. Чем я могу вам помочь? – спросила Марианна, когда он опустился на шаткий стул. В ее маленькой обшарпанной комнатке он выглядел бриллиантом в навозной куче.

– Как поживаете? – спросил он, но по его взгляду она поняла: это не тот вопрос, который тысячи людей в Британии задают друг другу каждый день. На самом деле он спрашивал: «Разве это не ужасно? Когда боль прекратится? Ты скучала по мне? Вспоминаешь хоть иногда?»

Во всяком случае она бы задавала именно эти вопросы.

– Прекрасно, – солгала она. – А вы?

– Я несчастен.

Марианна застонала:

– Зачем вы здесь, ваша светлость? Зачем?

Он сунул руку в карман своего элегантного, безупречно сидевшего вечернего костюма и вытащил оттуда довольно большой конверт.

– Это вам. – И протянул его Марианне, но она не взяла, и тогда Сент-Джон сказал: – Я очень надеюсь, что вы его все-таки возьмете. Мой камердинер будет в высшей степени недоволен, если я появлюсь дома с оттопыренным карманом, искажающим покрой моего костюма.

Она фыркнула.

– Ну, этого мы не хотим, верно? – Она взяла у него конверт, взглянула на него и резко вскинула голову. – Оно адресовано мне.

Он сконфуженно посмотрел на нее:

– Правда?

Марианна перевернула конверт:

– А печать сломана.

– Неужели?

Ее руки задрожали.