Барсук

— Я тоже тебя люблю. Но хочу, чтобы ты сейчас же ушел.

74

Этого нельзя допустить. Поможете мне? Если я протяну вам руку, вы примете ее?

Пятница, 4 ноября

Анника продолжала сидеть за столом, пока Мартин забирал вещи. Она большими глотками пила вино, чтобы удержаться от порыва вскочить и остановить его. Вкуса не чувствовалось — только горечь в горле.

Она не произнесла ни слова, когда Мартин умоляюще смотрел на нее из прихожей. Сидела на месте, неподвижная, как статуя, пока он, наконец, не ушел. Когда дверь закрылась, она опустилась за стол и зарыдала. Казалось, кто-то выбил почву у нее из-под ног.

Бутылка на столе опустела — она заметила это, когда попыталась наполнить бокал. Она неловко встала и открыла новую. Завинчивающаяся крышка звякнула, когда Анника бросила ее в раковину. Она приложила горлышко бутылки к губам и пила, пока в легких не закончился воздух. Она стояла и тяжело дышала у раковины — с бутылкой в одной руке, а другой закрыв глаза, — и снова начала рыдать. Потом она пила и плакала, пока вино не закончилось. Она поставила бутылку на столешницу и тут же опрокинула ее, затем вышла из кухни, чтобы лечь спать. Анника хотела, чтобы сон забрал все случившееся сегодня вечером. Она ничего не ела, и голова кружилась от алкоголя. Может, завтра она будет сильнее, но сейчас она искала лишь утешения в забытье.

У лестницы она услышала шепот из темной комнаты отдыха. Она остановилась и прислушалась. Руки напряглись, сжимаясь и разжимаясь, как будто пытались за что-то ухватиться. Шепоты исчезли, как только она напрягла слух. Снова стало тихо. Ее глаза сузились от злобы, и она ступила на лестницу.

— Если хочешь чего-то, то говори так, чтобы было слышно! — закричала она.

Так она добрела до нижнего этажа и встала посреди комнаты для отдыха, покачиваясь и оглядываясь в темноте. Деревья склонялись над домом, как зловещие тени.

— Я здесь! — закричала она. Ее голос отражался от каменных стен. — Ты чего-то хочешь или как?

Пластик черных мониторов на столе у Мартина блестел в свете, падавшем со второго этажа. Она подошла к столу и дернула за один из проводов. Мониторы накренились. Она подтянула к себе один монитор, подняла его над головой на пару секунд и затем отпустила. Грохот стекла и пластика разнесся по комнате, когда монитор разлетелся по плитке на полу.

— Не слышишь меня? Я здесь, приходи и забери меня!

Анника смахнула со стола второй монитор вместе с клавиатурой, мышкой и пустой подставкой для ноутбука. Когда все с грохотом и звоном рухнуло на пол, она пошла следом и наступила на заднюю часть монитора. Ребристый пластик треснул с приятным хрустом, и сломанные фрагменты поднялись в воздух. Стопу пронзила боль. Аннику повело назад, и она, пытаясь удержаться от падения, ухватилась за стул. Он выскользнул из-под руки, и она оказалась на полу.

Носок на ноге стал красным. Кровь текла из ступни из пореза от пластикового осколка. Она сидела, уставившись на погром, пока из глаз снова не потекли слезы. И тут словно все ее чувства взорвались.

Ярость. Горе. Разочарование. Ненависть.

Анника закрыла лицо руками и рыдала так, что все тело ходило ходуном. Голова пульсировала и кружилась от вина. Она свернулась в комок, закрывая лицо руками в попытках закрыться от внешнего мира. Тут она снова их услышала. Шепоты. Долгий, тягучий скрежет, будто кто-то водил мелком по бетону снаружи. То по одной, то по другой стене. То по полу под ней. Потом пол ритмично завибрировал. Кто-то сильно стучал в стену рядом с ней. Обои у лестницы порвались, и штукатурка за ними с шумом осыпалась на ступени, а потом до самого пола.

Анника закричала и свернулась клубком на холодном полу подвала.

75

Вокруг меня были люди, до того как я стал Барсуком. Некоторых я называл друзьями.

Среда, 11 ноября, шестью годами ранее

Ян Апельгрен проснулся посреди ночи. Все тело дрожало, как от судорог. Губы слиплись, во рту был металлический привкус и запах сырого мяса. Он пытался отделаться от воспоминания о том, что наверняка было кошмарным сном. Что не могло быть реальным, чему нельзя быть реальным.

На пальцы налипла влажная земля, запачкавшая выключатель лампы. Свет озарил руку и заставил его отпрянуть. Рука была покрыта глиной. Полузасохшие комки земли сыпались в кровать, когда он шевелился.

Нижняя губа задрожала. «Что я наделал?» — подумал он, откинув одеяло и обнаружив еще больше земли в кровати. Все его тело чернело от грязи. В складках постельного белья ползали дождевые черви и черные насекомые. Он сдавленно вскрикнул и встал, держась за стену, чтобы не упасть.