Башня с воспоминаниями

У изгиба лестницы в перилах было вырезано лицо гаргульи[2]: существо ехидно смотрело на гостей, скривив в усмешке губы. Виолетта задрожала от страха. Образ действительно был жутковатым, но Нэнси больше настораживал отчётливый земляной запах, который становился острее по мере того, как хозяин размеренными шагами вёл девочек с матерью в самое сердце своих владений.

Поднявшись на площадку второго этажа, Нэнси остолбенела.

– Ух ты-ы, – протянула Виолетта.

Перед ними открылась совершенно неожиданная картина. Глядя на дом с улицы, трудно было предвидеть такое зрелище внутри. Нэнси с любопытством посмотрела на дедушку, заподозрив, что и он, вероятно, не тот, кем кажется на первый взгляд.

Глава 5 Чудачества

На полностью покрытой персидским ковром площадке в терракотовых горшках теснились растения: маленькие, с нежными листочками; большие, с высокими сероватыми стеблями; приземистые, с изящными ветвями – и все они наполняли воздух пьянящим ароматом. Справа от высокого окна располагался деревянный стеллаж со склянками, в которых в чистой маслянистой жидкости плавали листья и цветки.

– Похоже на зимний сад, – сказала Нэнси, посмотрев на мать. Та стояла оцепенев, с бледным лицом, и лампа слегка подрагивала в её руке.

Дедушка поставил свою лампу на столик. Наклонившись и оторвав листок от маленького кустика, он поднёс его к носу и вдохнул аромат.

– Я выращиваю эти травы для аптеки, хотя нынче спроса на мои зелья совсем нет. Но уход за растениями даёт мне уверенность, что я занят полезным делом, а значит, провожу свои дни не зря.

Мать чуть тряхнула головой и прикусила нижнюю губу.

– Раньше весной и летом горшки стояли около дома, – начала она. – Прямо возле крыльца… – Её голос умолк.

– Теперь так не получается, – туманно ответил дедушка, растирая лист между указательным и большим пальцем.

– Почему? – поинтересовалась Нэнси. Это своего рода чудачество – разводить в доме такой большой сад.

Дедушка достал платок и поспешно вытер с пальцев зелёные пятна. Похоже, Нэнси не получит ответ на свой вопрос. Взрослые опять обменялись многозначительными взглядами, расшифровать которые девочка не смогла.

– А почему в этих банках плавают листья? – спросила Виолетта, разглядывая полки.

– Это масляные настойки, – удовлетворил её любопытство дедушка, – средства против боли и недомогания.

– Красиво! Можно я подержу в руках? – Виолетта протянула руку к одной банке.

– Не сейчас, – ответила мама.

– В другой раз, – сказал дедушка, чуть улыбнувшись внучке.

– Пойдём, Виолетта, тебе давно пора спать. – Мама взяла младшую дочь за руку и повела её к двери слева от окна.

– На этом этаже гостиная, библиотека и ещё две спальни, – объяснил дедушка Нэнси. – Ваша комната выходит окнами на Траверс – улицу, на которой стоит аптека.

Нэнси взглянула на витую лестницу, которая вела выше, и вспомнила о восьмигранной башенке на крыше.

– Вы наблюдаете за кометой из башни? – с интересом спросила она у дедушки.

Тот кивнул.

– Я называю её обсерваторией. Оттуда видны все окрестности. – Его голос стал печальным, словно дедушка говорил о чём-то грустном. Это тоже показалось Нэнси чудачеством, ведь обсерватории для того и существуют, чтобы смотреть далеко-далеко! Нэнси благоразумно улыбнулась и собиралась последовать за мамой и сестрой в комнату, но аптекарь осторожно коснулся её руки. – Боюсь, вам с Виолеттой нельзя заходить в башню. Там стоит старинный телескоп, он очень хрупкий и легко может разбиться.

– Хорошо, дедушка, – быстро произнесла Нэнси. Странно называть так человека, с которым она только что познакомилась.

Аптекарь опустил руки и тепло улыбнулся. Потом поманил внучку за собой и скрылся в комнате.

Девочка сделала глубокий вдох. Не шумите, сидите дома, не ходите в башню. Интересно, если они приехали сюда, чтобы помогать дедушке наблюдать за кометой, почему им нельзя появляться в обсерватории? Не слишком ли много запретов в этом доме?

В детской матери Нэнси почти ожидала тоже увидеть обилие зелени и душистые травы, но вместо этого оказалась в старомодной, пёстро украшенной спальне. На кремовых обоях красовались золотые птицы и бабочки, танцующие среди извилистых ветвей. Однако деревянный пол покрывал толстый слой пыли, а вокруг ножек кровати собрались пушистые серые шарики. В углу находился умывальник с белым фарфоровым тазиком. Тяжёлый дубовый шкаф с открытой дверцей был пуст. Вдоль стены стояли две узкие кровати из тёмного дерева и два комода, а напротив располагались два окна, где на потрёпанных парчовых шторах нефритового цвета пировала моль.

Потрясённая неуютом этой комнаты, Нэнси поставила лампу на комод, повалилась на ближайшую кровать и взбила подушку, закашлявшись от облака пыли. Похоже, подушку не стирали с маминого детства, да и вообще здесь, видимо, так долго никто не жил, что пыль стала полноправной хозяйкой. Неужели это была мамина спальня? Никаких доказательств: ни кукол, ни книг, ни намёка на какие-нибудь увлечения.

Виолетта вскочила на другую кровать и стала прыгать на ней.

– Ты спала сразу на двух кроватях, мама? – воскликнула она.