Басни Эзопа

Так и ты: если уж ты принял такое решение, то самое лучшее для тебя — жить жизнью, общей со всеми, быть таким же гражданином, как большинство людей, и не питать никаких странных и призрачных надежд.

391. Ездок и бешеный конь.

(Лукиан, «Киник», 18)

С вами происходит то же самое, что с человеком, который сел, говорят, на бешеного коня: конь, конечно, подхватил его и помчал, а он уже не мог слезть на скаку; и когда какой-то встречный спросил: «Куда несешься?»— то ездок отвечал: «Куда ему угодно!» — и показал на коня.

Так и вас если спросить: «Куда несетесь?» — и если вы захотите сказать правду, то вы только и скажете: «Куда страстям угодно», или, уточняя: «Куда угодно наслаждению», «куда честолюбию», «куда алчности».

392. Пляшущие обезьяны.

(Лукиан, «Рыбак», 36)

Говорят, что один египетский царь выучил однажды обезьян военной пляске. Обезьяны — твари самые переимчивые ко всему человеческому, они быстро выучились и пустились в пляску, одетые в баграницу и с масками на мордах. Зрелище продолжалось уже долго и с большим успехом, как вдруг какой-то шутник из зрителей вынул из-за пазухи горсть орехов и бросил их плясунам. Как только обезьяны увидали орехи, забыли они о всякой пляске, вновь стали, чем были, из воинов — обезьянами, разбили маски, разорвали платья и все передрались друг с другом из-за орехов, так что строй их воинственной пляски мигом распался на великую потеху для зрителей.

393. Мом и Афродита.

(Элнй Аристид, XXVIII, 136)

Ты словно заново повторяешь старинную басню про Мома и Афродиту. Говорят, будто Афродита восседала на троне во всем своем блеске, а Мом лопался от злости, не видя, к чему в ней придраться. Наконец, ее он не тронул, а высмеял ее сандалию: и так оба остались при своем, Афродита не услышала ничего дурного, а Мом не сказал ничего хорошего.

Так и ты, восторгаясь сценой, ругаешь кулисы и, не в силах оспорить главное, отыгрываешься на оговорках.

394. Пастух и мясник.

(Максим Тирский, XIX, р. 235)

Пастух и мясник шли однажды вместе по дороге. Вдруг они увидели жирного барана, который отбился от стада и заблудился, и оба бросились к нему. Животные тогда еще говорили по-человечески; и вот баран спросил каждого, чем тот занимается и для чего хочет забрать его и увести. А узнав, в чем дело и какое у кого ремесло, он предпочел отдаться пастуху: «Ты рад, когда нам хорошо, а тот, другой, для нас, овец, палач к убийца».

395. Обезьяны, строящие город.

(Гермоген, «Прогимнасмы», 1)

Однажды обезьяны собрались на совет: не построить ли им город; и уже приняли решение, уже собрались приниматься за дело, когда одна старая обезьяна их удержала: в кольце городских стен, сказала она, всех их будет переловить гораздо легче.

396. Ослиное любопытство.

(Зиновий, V, 39)

Один горшечник у себя в мастерской разводил птиц. Мимо проходил осел; погонщик за ним не уследил, и осел просунул голову к горшечнику в окошко. Птицы перепугались, стали носиться по мастерской и перебили горшечнику все горшки. Хозяин потащил погонщика в суд. Какой-то встречный спросил его, за что они судятся; горшечник ответил: «За ослиное любопытство».

397. Осел и жаждень.

(Элиан, «Рассказы о животных», VI, 51)

Я и басню вам должен поведать об этом животном, как я ее слышал, дабы никто не подумал, что я ее не знаю. Когда Прометей похитил огонь, — гласит предание, — тогда, говорит басня, Зевс пришел в великий гнев, и тем, кто донес ему о преступлении, дал в награду дар долголетия. Подарок этот, как я слышал, положили на осла, и осел с такой поклажей пустился в путь. Время было летнее, ослу захотелось пить, и вот он подошел к источнику напиться. Но источник охраняла змея, и она приказала ему остановиться и удалиться. Тогда измученный осел пообещал ей за дружескую услугу дать того снадобья, которое он вез. Так и состоялся обмен: осел получил питье, а змея — долголетие, но вдобавок к нему — уверяет басня — еще и жажду, которая была у осла.

«Неужели?» — скажете вы. Но разве я сам сочинил эту басню? Я не стал бы ее и рассказывать, если бы до меня она не прозвучала в стихах у трагика Софокла, у того Динарха, который был соперником Эпихарма, у Ивика Регийского и у комических поэтов Аристия и Аполлофана.

398. Крестьянин и вши.

(Аппиан, «Гражданские войны», I, 101)

Крестьянин пахал землю, но его кусали вши. Два раза снимал он рубашку и обирал их; а когда они онова стали его кусать, тогда, чтобы не отрываться все время от работы, он свою рубаху бросил в огонь.

Так и я советую: кого я уже дважды победил, лучше пусть на третий раз не добивается такого костра.

399. Дурак и решето.

(Гален, «О способе лечения», I, 9)

Такое определение кажется мне до того полно ошибок, что я вспоминаю дурака, который при взгляде на решето сказал: «Не знаю, есть ли гам что или нет ничего».

400. Аполлон, музы и дриады.

(Гимерий, XX)