Бастарды культурных связей. Интернациональные художественные контакты СССР в 1920–1950-e годы

Стоит отметить, что к началу 1948 года в Москве оказалась небольшая, но представительная коллекция мексиканского современного искусства: кроме упомянутых выше работ, в ГМНЗИ в январе 1948 года из отдела музеев Главного управления учреждениями изобразительного искусства поступили две графические серии, переданные в дар СССР швейцарским архитектором Ханнесом Мейером. Второй директор Баухауса, руководивший школой в 1928–1930 годах и уволенный со своего поста за приверженность марксистским взглядам, Мейер с 1930 по 1936 год жил и работал в СССР, преподавал в Московском архитектурном институте, разрабатывал типовые проекты ученых заведений для Гипровтуза, участвовал в проектах градостроительного развития Москвы, Магнитогорска, Биробиджана, городов-спутников Перми. В 1939 году он был назначен директором Института городского развития и планирования в Национальном политехническом институте Мехико, но в 1941 году покинул свой пост по политическим причинам и в 1942 году стал директором Estampa Mexicana — вновь организованного издательства объединения «Мастерская народной графики», призванного поправить финансовое положение объединения. В дар Советскому Союзу были переданы серии, изданные при непосредственном участии Мейера: «Образы мексиканской революции» (№ 28), коллективное издание художников «Мастерской народной графики» 1947 года, и альбом Жана Шарло «Мексиканская мать», опубликованный в 1946–1947 годах[212]. Несмотря на это, на выставке мексиканской графики 1955 года, как и на выставках более позднего времени, ни одна из подаренных работ показана не была: каждый раз на выставку организаторы запрашивали у мексиканских партнеров новые работы[213].

^{Игнасио Агирре. Женщина в очереди за углем. 1945. Бумага, литография. Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина}

Судьба живописных полотен, прибывших в Москву в 1947 году, и по сей день остается неизвестной. Исключение составляет только одно произведение — «Раненый стол» Фриды Кало. Про эту картину доподлинно известно, что она потеряна.

Во многом карьера Фриды Кало была типично «женской» и очень характерной для художницы первой половины XX столетия. Прежде всего, она была самоучкой. В 1925 году, когда ей было 18 лет, Фрида попала в серьезную аварию: автобус, в котором она ехала, столкнулся с трамваем. Много месяцев она была прикована к постели и за это время отказалась от намерения стать врачом и забросила учебу. Вместо этого Фрида решила, что станет художницей. Она писала портреты близких, друзей, вид из больничного окна, первые автопортреты. Долгое время она не воспринимала свои небольшие по размеру картины как нечто серьезное. До того как в 1938 году четыре работы Фриды купил американский актер Эдвард Робинсон и полученной суммы ей хватило на поездки в Нью-Йорк и Париж, она не видела в своем творчестве источника дохода и запросто раздаривала работы.

Со Средних веков и до начала XX века положение мужчин и женщин в мире искусства изменилось незначительно. Художники имели доступ к образованию — в цехах гильдий, позднее — в школах и академиях, и, как того требовала традиция, путешествовали в крупные художественные центры, для того чтобы из подмастерьев выйти в мастера. Художницы учились дома, чаще всего у своих отцов и братьев, и ни о каком самостоятельном путешествии в конце этого обучения речь не шла. Карьерный рост художницам также давался труднее. Не все Академии художеств предполагали членство женщин, а если и предполагали, то к женщинам все равно применяли различные ограничения. Так, устав французской Академии живописи и скульптуры, основанной в 1648 году, не запрещал назначения женщин в академики, но их число к 1780 году было уменьшено до четырех, и им было запрещено заниматься копированием в Лувре под предлогом того, что их присутствие отвлекает работающих там же художников-мужчин[214].