Базар житейской суеты. Часть 2

— Но меня терзаетъ мысль о твоемъ несчастіи, моя бдная Эмми, сказалъ Джорджъ, о себ самомъ я не безпокоюсь. У меня достанетъ твердости переносить бдность, и притомъ скажу безъ хвастовства, у меня есть таланты, чтобы проложить свою дорогу.

— И проложишь, мой милый, непремнно проложишь, подхватила любящая жена въ твердомъ и несомннномъ убжденіи, что супругъ ея, по окончаніи кампаніи, непремнно будетъ генераломъ.

— Да, устрою свою каррьеру, такъ или иначе, продолжалъ Джорджъ Осборнъ, но что будетъ съ тобою, мой другъ? Какъ мн сродниться съ мыслью, что жена моя терпитъ всякія лишенія, отказываясь отъ удовольствій, на которыя она имстъ неоспоризное право по своему положенію въ свт? Жена моя слдуетъ за полкомъ въ обозной фур! Терпитъ всякія лишенія и безпокойства! Вотъ что тревояжитъ меня, мой ангелъ!

— Только-то! воскликнула мистриссъ Эмми, обрадованная тмъ, что узнала, наконецъ, истинную причину безпокойства своего супруга. И взглянувъ на него съ радушно сіяющимъ лицомъ, она принялась напвать свою любимую балладу, въ которой героиня, побранивъ за невниманіе своего Томми, общается «починивать его одежду и приготовлять для него гоголь-моголь», если только онъ будетъ постоянно добръ и вренъ, и никогда не покинетъ ея. Ктому же, сказала Эмми посл короткой паузы, въ продолженіе которой она была, казалось, совершенно довольна и счастлива, ктому же, разв двухъ тысячь фунтовъ мало для насъ, Джорджъ? Вдь это большія деньги.

Джорджъ засмялся при этомъ наивномъ простодушіи, и они пошли обдать. Держа за руку своего Джорджа, Амелія продолжала напвать свою веселую балладу, обнаруживая при этомъ удивителыіую живость, какой совсмъ не замчали въ ней въ прошедшіе дни.

За обдомъ вс веселились на пропалую, какъ-будто дла вдругъ приняли самый благопріятный оборотъ. Всть о наступающей кампаніи противодйствовала въ душ Джорджа тревожнымъ впечатлніямъ, произведеннымъ потерею родительскаго наслдства. Доббинъ постоянно выдерживалъ свой шумный характеръ. Онъ забавлялъ джентльменовъ и леди веселыми разсказами о бельгійской арміи, для которой, по его словамъ, наступали безконечные праздники и удовольствія среди свтской молодежи. Затмъ, имя особенную цль въ виду, этотъ хитрый воинъ принялся описывать гардеробъ мистриссъ майорши Одаудъ, повствуя забавнымъ тономъ, какъ она будетъ укладывать свой знаменитый тюрбанъ съ райской птичкой въ жестяную коробочку, гдъ хранилсь шляпа ея супруга.

— Интересно знать, заключилъ повствователь, какой эффектъ будетъ произведенъ этимъ тюрбаномъ на придворныхъ праздникахъ въ Гент, или на военныхъ балахъ въ Брюссел?

— Въ Гент! Въ Брюссел! вскричала Амелія, вдругъ поблднвъ, какъ полотно. Разв полкъ твой выступаеть, Джорджъ? разв ужь отданъ приказъ?

Страхъ и ужасъ оковали ея языкъ, и она, по инстинкту, прижалась къ своему Джорджу.

— Не бойся, моя милая, сказалъ Джорджъ успокоительнымъ тономъ, весь переходъ будетъ продолжаться не больше двнадцати часовъ. Это не повредитъ твоему здоровью. Вдь ты подешь со мной, Эмми?

— Я поду, подхватила Бекки. Мы принадлежимъ къ главному штабу. Генералъ Тюфто неутомимо волочится за мной. Такъ ли, Родонъ?

Родонъ разразился, по обыкновенію, своимъ ревущимъ хохотомъ, но эта выходка ошеломла невиннаго Вилльяма до того, что онъ вдругъ присмирлъ и раскраснлся до ушей.

— Она не подетъ, сказалъ онъ, неможетъ хать. Подумай, Джорджь…

Подумай объ опаености, хотлъ онъ прибавить; но не онъ ли первый, въ продолженіе всего обда, доказывалъ изо всхъ силъ, что нтъ здсь и тни опасности? Доббинъ смшался, сбился и замолчалъ.

— Я должна хать, и непремнно поду, сказала Амелія съ величайшею живостью.

И мистеръ Джорджъ, ободряя ршимость своей Эмми, погладилъ ее по головк, спрашивая въ то же время присутствующихъ особъ, гд они видали такую храбрую жену?

— Да, мой другъ, ты подешь, сказалъ онъ. Мы поручимъ тебя покровительству мистриссъ Одаудъ.

Но кчему ей чужое покровительство, когда сулругъ будетъ подл нея? Такимъ образомъ горечь разлуки была отстранена. Впереди рисовалась, правда, грозная перспектива, но еще во всякомъ случа пройдетъ довольно времени, прежде чмъ наступитъ война и опасность. Амелія была счастлива, по крайней мр на неопредленное время. Мистеръ Доббинъ тоже понемногу успокоился, и даже чувствовалъ нкоторую усладу въ своемъ сердц. Видть мистриссъ Эмми гд бы и какъ бы то ни было — вотъ что становилось теперь единственной отрадой его жизни, и онъ думалъ въ глубин своей души, какъ онъ будетъ покровительствовать и защищать ее отъ всхъ напастей.

«Я бы ни за что не согласился подвергнутъ ее всмъ этимъ опасностямъ, еслибы самъ былъ женатъ на ней, думалъ мистеръ Доббинъ, но Джорджъ тутъ воленъ длать, что ему угодно, и я не въ прав вмшиваться въ его дла.»

Обхвативъ рукою станъ своей подруги, Ребекка, наконецъ, вывела Амелію изъ-за стола, тд ршены были такіе важные вопросы, и оставила джентльменовъ въ самомъ веселомъ расположеніи духа за бутылкою вина,