Базар житейской суеты. Часть 4

Родонъ Кроли въ жизнь свою не читалъ ничего кром «Календаря лошадиныхъ скачекъ», его воспоминанія ограничились главнйшимъ образомъ розгами, которыя получалъ онъ въ Итонскомъ Коллегіум. При всемъ томъ, честный полковникъ, какъ и вс англійскіе джентльмены, питалъ благоговйное уваженіе къ классическому образованію, и радовался душевно, что сынъ его, обезпеченный въ средствахъ къ существованію, сдлается современемъ быть-можетъ ученымъ человкомъ. И хотя юный Родонъ, единственный его другъ и собесдникъ, былъ съ нимъ соединенъ тысячью нжнйшихъ узъ, неизвстныхъ для мистриссъ Бекки, совершенно равнодушной къ сыну, однакожь, тмъ не мене, полковникъ тотчасъ же согласился на разлуку съ мальчикомъ, имя въ виду его будущее счастье. Но прежде, чмъ разлука наступила, Родонъ еще не зналъ и самъ, какъ сильно онъ былъ привязанъ къ этому малютк. Грусть и тоска овладли бднымъ отцомъ, и съ отъздомъ сына онъ почувствовалъ себя гораздо печальне, чмъ самъ юный Родонъ, который съ радостью вступалъ на новую каррьеру, надясь найдти для себя веселое развлеченіе между многочисленными сверстниками. Два или три раза Бекки принималась хохотать, когда полковникъ простодушно и безсвязно выражалъ свою грусть при отъзд сына. Осиротлый отецъ глубоко почувствовалъ, что теперь отняли у него единственное сокровище въ мір. Часто и тоскливо смотрлъ онъ на маленькую постель въ уборной, гд спалъ другъ его, Родя. Отсутствіе его становилось особенно замтнымъ по утрамъ, когда полковникъ выходилъ гулять безъ него по парку. Онъ не подозрвалъ своего совершеннаго одиночества на бломъ свт, прежде чмъ не отправили въ школу его сына. Полковникъ искренно привязался къ тмъ особамъ, которыя любили и ласкали его Родю. Часто ходилъ онъ къ леди Дженни, и сидлъ съ нею по цлымъ часамъ, разговаривая о нравственности, ум, живости характера и о множеств другихъ превосходныхъ свойствъ, замчаемыхъ въ юномъ Родон.

Леди Дженни и маленькая дочь ея, въ самомъ дл, чрезвычайно любили маленькаго Родю, и проливали искреннія слезы при отправленіи его въ школу. Родонъ-старшій сердечно благодарилъ и мать, и дочь, за это нжное вниманіе. Лучшія и благороднйшія чувства мужчины свободно исходили изъ его отцовской груди, встрчая симпатію женщинъ. Леди Дженни начала душевно уважать своего добраго родственника за вс эти чувства, которыхъ онъ не смлъ обнаружить передъ собственной женой. Невстки между-тмъ старались встрчаться какъ-можно рже. Бекки почти открыто смялась надъ добродушіемъ леди Дженни, которая въ свою очередь не могла равнодушно смотрть на заносчивыя выходки супруги добраго полковника.

Такимъ-образомъ, Родонъ Кроли уже начиналъ чуждаться своей жены, даже боле, чмъ сколько самъ могъ замтить сначала. Это, однакожь, нисколько не тревожило мистриссъ Бекки. Ей нечего было терять въ своемъ муж, потому-что онъ, какъ смиренный и безотвтный невольникъ, былъ ей только нуженъ для посылокъ. Пусть онъ груститъ, ворчитъ, хмурится или смется: Ребекка ничего не замчала, и не хотла замчать. Да и до того ли ей было? надлежало ей подумать о своемъ положеніи, о перспектив блистательныхъ удовольствій, потому-что, какъ всякій видитъ, мистриссъ Кроли должна занять высокое мсто въ джентльменскомъ кругу.

Честная Бриггсъ куптла для Роди маленькую скрипку, передъ его отправленіемъ въ школу. Горничная Молли расплакалась въ сняхъ, когда провожала малютку; ей было жаль его, несмотря на то, что господа уже давнымъ-давно не платили жалованья этой доброй и врной служанк. Мистриссъ Бекки не позволила мужу взять свою коляску для отправленія Роди. «Кчему это брать лошадей въ Сити? сказала она, — слыханое ли дло. Пусть наймутъ извощика.» Она и не поцаловала сына передъ отъздомъ. Малютка тоже не обнаружилъ особеннаго желанія броситься въ материнскія объятія, но онъ охотно поцаловалъ старушку Бриггсъ, робкую въ изліяніи сердечныхъ ощущеній, и утшилъ ее общаніемъ прізжать домой каждую субботу. Когда извощичій кабріолетъ потащился въ Сити, великолпная коляска мистриссъ Бекки помчалась къ Парку. И когда отецъ и сынъ входили въ старинныя ворота благотворительнаго имститута, мистриссъ Родонъ весело разговаривала и смялась, окруженная десятками молодыхъ львовъ и денди. Посл окончательной разлуки съ сыномъ, Родонъ-старшій вышелъ изъ школы съ разтерзанной душой и убитымъ сердцемъ — чего еще никогда не случалось съ нимъ съ той поры, какъ онъ самъ оставилъ дтскую колыбель.