Герцогство занимаетъ около десяти квадратныхъ миль, и главные города въ немъ: Болькумъ на западной границ, Грогвицъ — на восточной, Потценталь — на сверной. Пумперниккель есть столица. Кром этихъ четырехъ городовъ есть еще, на всемъ протяженіи, десятки селъ и деревень, и отсюда-то собственно, къ извстнымъ днямъ, стекаются необозримыя толпы въ красныхъ юбкахъ и бархатныхъ шапочкахъ, или въ лощеныхъ шляпахъ и синихъ курткахъ. Все это живетъ истинно-германскою жизнью: движется, любуется, куритъ, пьетъ биръ, шнапсъ, кушаетъ колбасу, сосиски und Kartoffeln. Въ театръ, въ эти дни, пускаютъ даромъ, и воды Монплезира играютъ неутомимо отъ ранняго утра до глубокаго вечера. Въ Монплезир встрчаются чудеса на каждомъ шагу, и вниманіе наблюдателя особенно поражается комнатой, гд представлена въ лицахъ исторія Бахуса и Аріадны. Очень, очень хорошо, такъ-что, для дополненія этой картины, я смло ставлю точки. . . . . . . . . . . . . . . . изъ которыхъ каждая выражаетъ какой-нибудь интереснйшій сюжетъ.
Пумперниккельскій театръ пользуется во всей Германіи, заслуженною славою. Придворные балы великолпны. Случается весьма нердко, что за столомъ присутствуютъ около четырехсотъ особъ; каждый кушаетъ на серебр, и за каждыми четырьмя особами стоитъ оффиціантъ въ багряной ливре съ серебряными галунами. Празднества и пиршества продолжаются безпрерывно.
Правленіе конституціонное. Есть парламентъ, но безъ засданій; при мн, по крайней мр, не было ни одного засданія. Армія состоитъ собственно изъ великолпнаго оркестра, обязрннаго играть и на сцен, гд достойные воины маршируютъ иной разъ въ турецкихъ костюмахъ съ раскрашенными лицами и деревянными палашами, или въ одеждахъ римскихъ солдатъ, вооруженныхъ тромбонами и офиклеидами: зрлище истинно-умилительное для ума и сердца! Впрочемъ, кром музыкантовъ есть полный штатъ офицеровъ и даже нсколько солдатъ.
Каждый зналъ превосходно своего сосда, и принималъ хлопотливое участіе въ его длахъ. Само-собой разумется, что мы говоримъ здсь только о высшемъ круг. Мадамъ фонъ-Бурръ принимала однажды въ недлю, и одна только
Были, конечно, ссоры, и вражды и безъ этого, какъ извстно, обойдтись нельзя на рынк житейской суеты. Политическія мннія принимали въ Пумперниккел самый запальчивый характеръ, и партіи душевно ненавидли одна другую. Въ мое время господствовали тамъ дв, изъ которыхъ одна грудью стояла за мадамъ Струмпффъ; другая, въ пику своямъ противникамъ, всми силами отстаивала госпожу Ледерлунгъ. Представителемъ первой партіи былъ посланникъ Великобританіи; другую защищалъ преимущественно французскій Charg'e d'Affaires, monsieur de Macabeau. Мадамъ Струмпффъ была превосходная, истинно-великая двица, и голосъ ея шелъ тремя нотами выше противъ соперницы ея, госпожи Ледерлунгъ, вотъ почему всею грудью отстаивалъ ее великобританскій министръ. И лишь-только начиналъ онъ свои панегирикъ въ пользу геніальной пвицы, дипломатъ Франціи разражался противъ него залпами самыхъ сильныхъ сарказмовъ.
Граждане Пумперниккеля принадлежали къ той или другой партіи, и естественнымъ образомъ раздлились на струмпффистовъ и ледерлунгистовъ. Госпожа Ледерлунгъ была, конечно, премиленькая
На нашей сторон были: англійскій посланникъ, оберъ-шталмейстеръ и статсъ-секретарь; къ французской партіи принадлежали: генералъ-аншефъ, служившій при Наполеон, гофъ-маршалъ и его супруга, которая, пользуясь этимъ обстоятельствомъ, выписывала изъ Парижа шляпки и ленты черезъ курьера господина Макабо. Секретаремъ французскаго посольства былъ мосьё де-Гриньякъ, юноша очень злой и остроумный, писавшій во всхъ мстныхъ альбомахъ каррикатуры на Тепъуорма.