Читаем Базаров порезал палец. Как говорить и молчать о любви полностью

Конечно, Пульхерия Ивановна и Афанасий Иванович прекрасно понимают, куда пропали дубки, но сознательно не хотят этого замечать. Они только притворяются строгими помещиками, но на деле не желают контролировать производительность своих крестьян и обогащаться за их счет; они позволяют всем брать то, что те хотят. Потому что их задача – приглядывать не за хозяйством, а за местом любви. Или так: главный продукт, который производит их имение, – не хлеб, а любовь. И даже кражи здесь как будто происходят по любви.

Но как бы их ни обкрадывали, пишет Гоголь, «благословенная земля производила всего в таком множестве, Афанасию Ивановичу и Пульхерии Ивановне так мало было нужно, что все эти страшные хищения казались вовсе незаметными в их хозяйстве». Они как будто показывают, как работает евангельский принцип: чем больше отдаешь, тем больше получаешь. Их райское место становится только изобильнее.

Иногда, если было ясное время и в комнатах довольно тепло натоплено, Афанасий Иванович, развеселившись, любил пошутить над Пульхериею Ивановною и поговорить о чем-нибудь постороннем.

– А что, Пульхерия Ивановна, – говорил он, – если бы вдруг загорелся дом наш, куда бы мы делись?

– Вот это Боже сохрани! – говорила Пульхерия Ивановна, крестясь.

– Ну, да положим, что дом наш сгорел, куда бы мы перешли тогда?

– Бог знает что вы говорите, Афанасий Иванович! как можно, чтобы дом мог сгореть: Бог этого не попустит.

– Ну а если бы сгорел?

– Ну, тогда бы мы перешли в кухню. Вы бы заняли на время ту комнатку, которую занимает ключница.

– А если бы и кухня сгорела?

– Вот еще! Бог сохранит от такого попущения, чтобы вдруг и дом, и кухня сгорели! Ну, тогда в кладовую, покамест выстроился бы новый дом.

– А если бы и кладовая сгорела?

– Бог знает что вы говорите! я и слушать вас не хочу! Грех это говорить, и Бог наказывает за такие речи.

Но Афанасий Иванович, довольный тем, что подшутил над Пульхериею Ивановною, улыбался, сидя на своем стуле.

Вообще повесть написана таким удивительным образом, что ощущение абсолютной любви, тут царящей, накапливается постепенно, причем не напрямую, а косвенно. Кто-то из критиков писал, что разговор Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны о еде – это разговор о любви, столько в нем нежности и даже флирта. Это их любовный язык. И правда, Пульхерия Ивановна что-то для Афанасия Ивановича специально заготавливает, делает так, как он любит. А он все хвалит и трогательно заботится о Пульхерии Ивановне. Несмотря на то что прислуга все тащит и объедается, над имением царит взаимная забота. А гостям тут всегда дается все лучшее, что есть в доме…

И еще одно соображение. В начале «Старосветских помещиков» Афанасий Иванович описан как человек высокого роста и сутулый, то есть он не был толстым. Как и его жена. А мы знаем, как могут изображаться толстяки. Например, Франсуа Рабле в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» показал, как это можно сделать со всеми физиологическими подробностями. Но наши герои, хоть и едят по девять раз на дню, не толстеют. Это важная деталь. Может быть, еда в «Старосветских помещиках» является какой-то аллегорией. Если разговор о еде – это язык любви, то сама еда – ее символ. Или даже – символ пищи духовной.

Еще интересно, что мир «Старосветских помещиков» описан автором с юмором, все его обитатели немного смешные, гротескные. Но как иначе писать о самом сокровенном, если не защищаться иронией? Если не спрятать любовь за иронией, получится пафосно и приторно. И пусть Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна чуть смешные, за этим юмором очень много авторской теплоты.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное